Сперва ты оказываешься в приемном покое – несколько потертых стульев, сидящие на них заключенные беседуют с одетыми в уличную одежду людьми, надо думать, посетителями. Ты замечаешь, что некоторые из поехавших явно «не здесь» - таращатся в пространство пустыми глазами, с подбородков стекает слюна. Зрелище жуткое. Далее за еще одной зарешеченной дверью – длинный коридор, кажущийся бесконечным, хаотично заставленный кушетками и матрасами, постеленными на полу. По нему сомнабулически прогуливаются психи, некоторые, кучкой в пять человек сгрудились у телевизора, показывающего новости. Медсестра хватает тебя под руку – зачем же так, я и сам могу дойти – и, волоча за собой как мешок картошки, доводит до твоей палаты. В ней шестнадцать койко-мест, заняты примерно половина. Твои сокамерники в основном спят, двое заняты напряженными разговором о политике. Когда ты встаешь в проходе, держа в руках врученные полотенце, одеяло, зубную щетку и кружку, ты сглатываешь слюну и робко пищишь:

-Здрасти?..

На тебя не обращают внимания. Что ж, по крайней мере, тебя не отправляют к параше сразу. Впрочем, ее ты тоже не видишь. Комната, к твоему удивлению, выглядит сравнительно опрятно. Кроватей с ремнями и смирительных рубашек ты не находишь. Помявшись некоторое время, ты занимаешь койку у входа, ложишься, кидая вещи в ноги и закрываешь глаза. Теперь это твой дом. Жаль, что ты не верующий, иначе можно было бы хоть помолиться.

Итак, я побывал на интернет-приеме у столичного психиатра. Во-первых, врачи в моей деревне очень посредственные. 7 лет походов по психологам и психиатрам, почти 20 наименований сожранной психофармы толком не дали лечения – зато узнал, что тералиджен - лекарство для собак, а сонопакс мало того, что для шизофреников и мне не нужен, так еще и снят с производства и не выписывается в остальном мире из-за того, что может тебя убить. Столичное светило говорит, мол, жри литий с золофтом. Попробуем-с. И когнитивно-поведенческая терапия, а то заебы и паттерны мышления не совместимые с жизнью. Также мне официально поставили тревожное расстройство. Мой титул растет. Общение с врачом вынуждает сесть и выписать все свои заебы на бумажку – обычно ты натыкаешься на них посреди дня, тебе больно, ты проглатываешь и идешь дальше и не суммируешь их на бумажке. И вот я здесь. Чем я и Стас обладаем: Апатия, ангедония, аппетита нет, не могу заснуть если надо ехать на работу или предстоит важная встреча, слишком тревожно. Тревожность фоновая постоянная - потеют ладони, щемит в груди, холод, стучу зубами, пересыхает в глотке. При интенсивных социальных взаимодействиях (особенно отрицательных) балансирую на грани панической атаки. Болезненный перфекционизм, есть несколько проектов, за которые просто физически страшно садиться – начинается психосоматика и становится физически хреново. Социальная тревожность, боюсь людей, любых, избегаю контактов, боюсь выходить на улицу. Всегда рассчитываю, что собеседник имеет против меня какой-то заговор и каждое мимическое движение или фраза тщательно просчитаны и должны дать ему очков в сложной социальной игре. По этой причине не принимаю комплименты – всегда параноюсь, что это трюк, чтобы я потерял бдительность. Смотреть людям в глаза или случайно дотронуться локтем в транспорте – наносит урон. Начальства боюсь страшно, даже во время бытового общения вылезает тревожность. Если получаю рабочее задание, дико тревожусь, что не выполню, из-за этого теряется координация, начинаю тупить, потому что вся оперативка занята заебами. Где-то на аутичном спектре, сверх-интересы и неспособность заниматься тем, что не интересно, даже если получаю за это пиздюлей. Если приношу окружающим малейшую неприятность – например, пролью кофе в компании – улетаю в дикие заебы и хочу выпилиться. Суицидальные мысли навязчивые. Любая критика – заебызаебы. Саморазрушительное поведение, хожу на работу сутки не спавшим, не евшим, неосознанно обустраиваю свою реальность так, чтобы страдать. Уплощенные эмоции, чувствую практически только негатив и тревогу, от этого хочется боли – чтобы бодриться. Память от депры - дно совсем, очень сложно запоминать новую информацию. Поскольку почти не чувствую положительных эмоций, реальностью не поощряется что-либо делать, добрые нейромедиаторы не приходят меня порадовать от выполненных дел, потому что гормональные цепи в мозгу сломаны. Отсюда апатия. Отсюда не следишь за собой, ходишь в одном и том же, вечно помятый, небритый и вообще выглядишь маргинально.

Ты – одна из разведчиц Ее Величества. Ты выполняешь важную задачу – оберегаешь фланг, чтобы Госпоже не угрожала опасность, пока она вершит свои дела. У тебя нет имени, ты не знаешь, сколько тебе лет, потому что вы не ведете счета времени, доступа к своим прежним воспоминаниям ты тоже не имеешь. Все, что у тебя есть – «Дозорных туда и туда» - эта фраза со звоном отдается у тебя в голове бесконечно, пока ты не получишь следующую команду. Ты примчалась «туда», щелкнула сапогами и встала в дозор. Голос Матриарха бесконечным эхом крутится у тебя в голове, и тебя преисполняет блаженство от выполнения своей функции. Тебе может быть больно, но даже вырванный позвоночник - ничто по сравнению с перспективой огорчить повелительницу. Госпожу надо оберегать. Ты видела, насколько она загружена в последнее время, и на задворках своей пародии на сознание чувствуешь за нее тревогу. Ты не сойдешь со своего поста, даже если тебя буду сжирать заживо.

Кстати говоря.Ты успеваешь повернуться на шум и увидеть гигантскую морскую звезду, к которой прикручена болтами бело-желтая мантия цветов Богини. Напрягшись на мгновение, ты расслабляешься – с белыми вы не воюете – и опускаешь винтовку. А потом щупальца вбирают тебя в себя, и ты исчезаешь в ночной тьме. У Матриарха на мгновение задавило в висках – еще один дрон потерян. Но у нее сейчас нет на это времени.

Дым. Пепел. Тяжело дышать. Нос забивают тошнотворные комки гари, витающие в воздухе. Ты чихаешь, закрывая лицо ладошкой. Какая гадость. Интересно, что это?

Ты потеряно озираешься по сторонам. Поиски брата ничего не дают. Город вокруг словно бесконечный. Тебе кажется, что прошли уже недели, месяцы, годы? Здесь нет закатов и рассветов, и тебе не удалось найти ни одних целых часов. Все это время ты не ела, не пила… Может быть, ты умерла? Кажется, это такое состояние, когда тебе ничего не хочется. Но что это значит? Тебе никто не объяснил. Что… Апчхи!

Ты пришла к этому зданию, потому что увидела, что здесь много людей. Ты надеялась, что они помогут тебе найти дорогу. Но оказалось, что они все одинаковые. Взрослые дяди в серьезных костюмах смотрят на тебя сквозь темные очки с застывшей улыбкой на лицах. Ты упала на землю и кашляешь, пытаясь выхаркать из легких пепел. Почему они молчат? Почему их становится все больше, и они окружают тебя? Зачем они показывают тебе на этот горящий поезд, они хотят, чтобы ты поехала с ними? Куда? Мальчика наверху учили не доверять незнакомцам. Нихачу. Не поеду с незнакомцами. Хотя, может, на этом поезде ты приедешь к маме с папой? Может… Апчхи!

Дяденьки в черном окружают тебя плотным кольцом, так, что ты не видишь ничего кроме них. Ты замечаешь, что их лица с застывшими гримасами одновременно проворачиваются по часовой стрелке, подбородки входят в шеи, головы начинают впиваться в плечи. Раздается скрежет ломающихся позвонков. Улыбки становятся все шире, обнажая бесконечные ряды кривых, острых зубов, которые по спирали уходят дальше в глотку. Тебе становится страшно. Ты замечаешь, что плачешь, размазывая размокшую от слез сажу по лицу. Ты начинаешь, всхлипывая, звать маму, и закрываешь глаза ладошкой, лишь бы не видеть судорожно деформирующиеся лица незнакомцев.

…

Ты успела. Прикоснувшись к тусклому экрану телевизора, ты вспомнила, как вызывала Богиню, и вместо этого, телепортировалась к странной даме с телеэкраном на плечах. Это было не просто другое место на карте – это было другое время и совершенно иной план бытия. Это воспоминание отправилось в Фонтан, потому что твоя психика с ним не справилась. Но теперь ты вспомнила. И это значит, что ты можешь перемещаться не только в пространстве, но и во времени, и теперь ты знаешь, кто была та тетя, что спасла тебя в детстве. Сконцентрировав свое намерение, ты вновь оказываешься там. Рассеянный в воздухе прах забивает гортань, но сейчас на это нет времени. Вытянув руку, ты концентрируешься на своей ладони, представляя, как мана течет с твоих пальцев в пространство, развеивая пепел и оболочки черного человека, сгрудившихся вокруг маленькой девочки.

- Рассеять препятствие! – кричишь ты, зажмурившись.

На мгновение, тебя оглушает силовой волной, а пальцы руки будто раскаляются добела. Пространство вокруг искажается и сжимается, поглощая все на своем пути. Открыв глаза, ты с облегчением вытираешь пот со лба. Ты успела.

…

Ты открываешь глаза. Мимо тебя будто промчался грузовой состав, оглушив тебя. Зато злых дядь больше нет. Вытирая слезы, ты обнаруживаешь, что перед тобой, тяжело дыша, стоит тетя в военном мундире. Кажется, она человек.

- Мама?.. – неужели, она все-таки пришла, что спасти тебя?

Тетя пристально смотрит на тебя и ее губы дрожат. Кажется, она тоже сейчас заплачет. Резко собравшись, она грустно вздыхает и говорит:

- К сожалению, я не твоя мама.

Ты огорчаешься, но все равно очень ей рада. С тобой должно было случиться что-то страшное, если бы она не вмешалась.

Наклонив голову к плечу, ты рассматриваешь ее и страх уходит, сменившись любопытством.

- А как тебя зовут? А ты знаешь мою маму? А кто были эти дяди в черном? А ты научишь меня так делать? Научи-научи-научи!

Ты подбегаешь к тете и тянешь ее за край гимнастерки. Ты очень, очень хочешь научится так делать. От синих комков можно убежать, свита, которую ты взяла с собой, не может долго находиться в этих страшных пепельных землях и распадается на части, да и вряд ли даже твой Паладин сможет справится с этими… Штуками. Ты решаешь, что эти дяди в черном все-таки не люди.

Тетя устало улыбается и говорит:

- Хорошо. Но ты мне пообещаешь, что, если увидишь этого дядю, будешь убегать, хорошо? А пока, давай сначала что-нибудь попроще… Например, перемещать вещи в воздухе. Здорово же?

Ты охотно киваешь. У тебя столько вопросов, но ты начинаешь бояться, что спугнешь добрую тетю, если будешь слишком настырной. Лучше ты будешь делать, как она говорит, тогда она тебя не бросит. Она же тебя не оставит здесь снова одну, правда?