Я когда-нибудь отсюда выйду вообще?..

Придя сегодня в сортир, ты обнаруживаешь Стасика, держащего мертвой хваткой Пророка со спущенными штанами. Рядом валяется осколок стекла. Судя по разводам, мыла и пота по полу, схватка была жаркой. Пришедшие санитары призывают собравшихся зевак разойтись, вы не расходитесь. Прикурив сижу, ты наблюдаешь, как грязно ругающегося Пророка уводят под белы рученьки врачи, а вставший по стойке смирно Стасик готовится получить орден. Орден он не получает, ему выдают за бдительность дополнительные сигареты. Приложив их к сердцу, он многозначительно кивает, говорит «рад служить!» и отправляется дальше бдеть. Поспрашивав мужиков, ты узнаешь, что пропустил (вот так всегда) попытку самооскопления подручными средствами. Эх, встать бы на пять минут раньше…

Собравшись в столовке с Луной, вы ноете друг другу на побочки. У нее выпадают волосы. У тебя чешутся ноги и перепады настроения.

- Я перед там, как меня положили, кукол начала делать. Такие, знаешь… Не как Барби, а мягкие, разноцветные. Замечательное занятие их шить, от стресса помогает. – Ты решаешь, что кукол мужчинам иметь не пристало, поэтому рассказываешь ей долгую телегу о дипломатической ситуации накануне Первой мировой войны. У вас мало общих интересов, но вы оказываете друг другу услугу и выслушиваете рандомные факты из своих увлечений, просто, чтобы занять время.

- И вообще, фундаментом будущей победы России в мировой войне были иностранные концессии, которые потом приведут царское правительство к краху…

- Эх, ребята, только мы втроем врачи в этой больнице, –печально говорит подсевший к вам Ниндзя. Говорит, чтобы снова умолкнуть недели на две. Вы вдвоем смотрите на него некоторое время, после чего ты заговорчески подмигиваешь Луне:

- Покурим?

Вы гордо шествуете по коридору, мимо сирых и убогих,протягивающих к вам руки в мольбе. Ты походя отсыпаешь сижек своим телохранителям – молчаливым и упорным дедам, занимающим тебе стол, и те, расчищают тебе путь. Ты все чаще ловишь себя на мысли, что не особо хочешь отсюда выходить.

В сортире к тебе пристает Колдун.

- Братка, дай покурить? Ну дай покурить, хочешь, удачи тебе наведу, денег зачарую, так и липнуть будут? Ну дааааай.

Почесав подбородок, ты интересуешься:

- А откуда приходит колдовство? У тебя вообще, Бог есть? В православии колдовать нельзя. Или ты язычник?

- Бог, язычник, это все слова, брат. Надо – черту буду молиться, лишь бы Дар не пропал. Ну дай сигаретку?

- Ну, а откуда исходит твой Дар?

Колдун пожимает плечами:

- Когда надо вылечить, свечу в церкви ставлю. Проклясть – пентаграмму рисую. Экзамен кому-то сдать – в дацан иду. Сглаз сделать, порчу – шепчу над водой. Человека найти – «лозами». Однажды даже с инопланетянами разговаривал, во сне, страшно было. Сказали строить телескоп и их найти.

Синкретизм этого человека тебя восхищает. Ты выдаешь ему сигарету с условием, чтобы больше не просил. Спрашивать, почему столь могущественный Колдун таится в застенках, тебе кажется слишком пошлым.

Следом за ним к тебе пристает Пророк. Будучи в немилости администрации за попытку членовредительства и у заключенных за доебистость, он жалко клянчит у тебя сигарету, говоря, мол, «да не оскудеет рука дающего». Хмурый дед хватает его за шкирок, чтобы уволочь, но ты взмахом руки его останавливаешь.

- Скажи мне, дорогой Пророк. Вот ты говоришь – Бог всемогущ. Почему же он допускает существование зла? Почему он не придет и убьет Сатану?

- Потому что Сатана в каждом из нас, и чтобы сделать это, ему бы пришлось уничтожить людей. Бог дал нам право на свободу выбора, а это значит и свободу поступать во зло.

А может, я был здесь всегда?

Проснувшись с утра, ты ловишь себя на том, что не понимаешь, где оказался. Французы называют это состояние жамевю. Ты недоуменно осматриваешь побелку на стенах, кислые рожи заключенных, свои руки. Два-два-пять. Ты не спишь. Как ты здесь оказался? Кто все эти люди?..

Одернув штанины, ты рассматриваешь свои изуродованные ноги. Это ты сделал? Почему?..

Вырастайка обеспокоенно спрашивает тебя, в порядке ли ты. Почему ты не чувствуешь укол от чужого взгляда? С каких пор тебе стало все равно? Это произошло так незаметно… Ты ли это? Два-два-пять. Это все еще не сон. Если ты смог здесь адаптироваться, не означает ли, что твоя убежденность в вечной ущербности и неспособности уживаться с людьми – ложь? Знаешь ли ты вообще, кто ты такой? На миг ты испытываешь панику. Что было вчера? Ты резко хватаешь лежащий в изголовье томик Фромма и пытаешься по памяти вспомнить, о чем были первые главы книги. Что-то про толкование снов… И это все? Ты же перечитывал его столько раз. Ты чувствуешь страх. Ты всегда считал, что личность человека – это его память. Если ты теряешь память, значит ли это, что ты исчезаешь как личность, становишься другим человеком? Может быть, ты сам скоро станешь Ошибкой? Паника нарастает. Ты отчаянно вспоминаешь себя в детстве – и практически ничего не можешь вспомнить. Давайте же, ключевые воспоминания, которые и составляют личность – если ты их не вспомнишь, тебя и нет.

… Вот вы с Винтом хороните вашу собаку. Сейчас тайфун, вся земля вокруг превратилась в месиво из грязи, но ты упорно орудуешь лопатой, а Винт держит на коленях животину. Вы не знали, зачем это – но постоянно видели, как взрослые хоронят своих павших. Однако ни клички собаки, ни как она выглядела, ты вспомнить не можешь.

… Вот ушел отец. Ты тогда еще не знал, что он ушел навсегда, и ложась спать гадал, что он подарит тебе на Рождество. А что он тебе дарил? Дарил ли он что-нибудь? Каким человеком он был? Был ли он? Точно был – ты помнишь, как с ним ругалась мама.

… Вот в ваш второй класс приводят детдомовца. С вмятиной на месте грудной клетки и кривыми ногами, с бельмом на глазу, он закуривает прямо в классе, и посылает учительницу нахуй. На вопросы о своих ногах он гордо отвечает: - Рахит! – что это такое, вы не знаете. Почему это отпечаталось в твоей памяти? Какие эмоции ты тогда чувствовал? Ты не помнишь.

… Вот группа подростков срывает с головы ветерана шапку и с улюлюканьем убегает прочь, а тот бежит за ними, матерясь, и говоря, что лучше бы их, пидорасов, и не было. Что такого в этих воспоминаниях? Почему твой мозг так за них цепляется?..

… Вот вы слушаете девятиклассника, который рассказывает в школе, как выкопал гранату у бывшей прифронтовой полосы. Через две недели она разорвется, оставив его слепым. Ты ничего не чувствуешь.

Ты помнишь сами картинки, будто фотографии, отпечатавшиеся в твоем мозгу, но с ними нет никакой эмоциональной связи. Как будто ты был просто сторонним наблюдателем своей жизни, старательно фиксировал на пленку фотосвидетельства для чьей-то научной работы. «Кризис в системе социальной адаптации молодежи восточных славян на примере Сталинской области Евразийского Союза в начале XXI века.» диссер. финальный. правки. правки январь(1)(1.3).001. 24.02.2020. 4.3.8.(оформление!).doc.

Тебя приводят в чувства голоса вокруг. Вырастайка привел санитаров, оказалось, ты сидишь на кровати, схватившись за голову и шепчешь себе под нос, не видя ничего вокруг. Ты машинально киваешь, говоришь, что «нормально», слепо идешь к врачу. Обеспокоенный врач говорит, что у тебя огромный прогресс, и жаль, что побочка оказалась такой сильной, он так надеялся… Некоторое время подумав, он говорит:

- Мне тебя скоро выпускать, поэтому если менять таблетки, я не смогу проследить динамику. Сможешь потерпеть еще пару дней, а потом пойдешь к психиатру по месту жительства, он тебе скорректирует лечение?

Кажется, завтра.

Мысль о скорой воле тебя не радует. Сокамерники уже делят твои оставшиеся сигареты – в качестве щедрого прощального жеста ты пообещал раздать оставшееся «в народ». Луна тоже пакует чемоданы – скоро её парень отсюда заберет. Вы договариваетесь встретится на воле. Почти все заключение она расписывала тебе, какой он офигенный и невероятный человечище, так что тебе даже страшно с ним знакомится. Вырастайка сокрушается, что не успеет дорассказать тебе последний сезон, но ты божишься, что посмотришь весь сериал. Вы обмениваетесь контактами. Его отца уже выпустили, и, странным образом, Вырастайка стал идти на поправку. Его одержимость Трило находится в странной зависимости от отцовского ора – когда того не стало, Вырастайка стал даже иронизировать над своей болезненной привязанностью. Он даже раскритиковал сценаристов, которые так и не потрудились раскрыть, кто же убил Индриокотерия. Ты подружился с Ошибкой – иногда по вечерам, когда на тебя накатывает пустота, ты угощаешь его сигаретой и вы молча смотрите в стену, каждый о своем. В очередной раз идя на встречу с Винтом, ты застаешь в приемном покое Колдуна с заплаканной мамой. Оказывается, он на воле набрал кредитов, а в дурке скрывается от коллекторов. В некоторых ситуациях магия бессильна.

С такой же мамой встречается и Стасик – пожилая, пожеванная жизнью женщина плачет у него на широкой груди, а он, приосанившись, говорит, что будет её защитой и опорой. Его отца военного убило упавшим краном во время Рождественского восстания. Интересно, знал ли он твоего батю? Или это предрассудок, что все военные знают друг друга?.. Тебя, в честь скорого выхода, он объявил лейтенантом, сказал, что гордится проделанной работой и может выпускать тебя на поле боя с чистой совестью. Ты отдаешь ему честь.

Регулярные проверки и ведение дневника снов дают некоторые плоды – один раз ты полноценно осознался, несчетное количество раз ты приходил в себя, но вываливался из сна, потому что забывал удерживаться. Тебя не покидает мысль, что, если тебе удастся найти ту девушку из сна, ты узнаешь что-то важное. Но что?.. Ты не помнишь. Ты даже не уверен, что она существует.

После сонного часа объявили, что в честь Крещения Господня приехала православная миссия, и всех просят пройти в столовую. Ты встаешь в конце очереди. Монахи в черном облачении по одному одаривают душевнобольных шоколадкой и открыткой. После их ухода эти открытки будут валяться по всему корпусу. Перед тобой в очереди стоял Пророк, который с криком «братия!» кинулся обнимать попов. Те, неловко улыбаясь, поприветствовали единоверца и стали выслушивать тирады о заточении духа в неволе. Поскольку он задерживал всю очередь, в спину ему понеслись проклятия, но священники попросили страждущих подождать и проявить смирение. Их энтузиазм заметно поубавился, после фразы «отсекай члены, которые вводят тебя в искушение». Священники переглянулись, вежливо поздравили с праздником, всунули в руку подарок и, подталкивая, попросили не задерживать очередь. Обиженный Пророк хотел выкинуть шоколад, но ты вовремя подсуетился и теперь сидишь с двумя шоколадками и открыткой. Дожевывая сласть, ты наблюдаешь, как благодетели в черном исчезают за решетчатыми воротами, а им вслед, спотыкаясь и размазывая слюни бежит клеевичок, крича:

- Мама, постой!

День прощания.

И вот этот день настал. Ты входишь в кабинет врача, который довольно улыбается, оценивая тебя, будто механик – починенный автомобиль. Ты садишься в кресло, и тебя бомбардируют медицинскими терминами. Из них ты различаешь знакомое шизоидное, а также подозрение на тревожное и большое депрессивное расстройство. Теперь ты хронический больной, и судя по словам врача, твой роман с медициной только начинается.

- Удалось купировать некоторые симптомы, в частности, социальную тревожность, хорошо себя показывают ингибиторы обратного захвата серотонина, побочные эффекты будет убирать врач по месту жительства…

Большую часть его слов ты пропускаешь мимо ушей. Когда еще в универе тебе ставили расстройство, ты не придавал этому особого значения. В конце концов, что такое норма? Но теперь, когда у тебя их три… Значит ли это, что ты официально сумасшедший? Что ты всю жизнь должен принимать таблетки? Что ты… Ты боишься этого слова. Ин-ва-лид.

- Инвалидность с твоим диагнозом не дают, – обнадеживает тебя врач, – иди работай. А кому сейчас легко? Вот тебе бумажка, зайдешь в военкомат, отдашь в регистратуре. Если будут буянить, зайдешь, еще одну дам. К службе ты не годен.

Что ж, хоть что-то хорошее. Выйдя в коридор, ты пожимаешь руки товарищам. Стасик кладет руку тебе на плечо и по-отцовски напутствует:

- Не дрейфь, боец, я научил тебя всему, что знал.

… И вуаля! Корона готова, – последним движением ты материализуешь на голове розовую шестерню. Ребенок хлопает в ладоши:

- И мне, и мне!

- Сама себе сделаешь. Тренируйся.

Маленькая Императрица обиженно фыркает и начинает неловкие пассы руками. Корона не выходит – только деформированные куски стали один за другим падают из детских рук на землю. Да, ей еще долго учиться.

Последние несколько «дней» - солнце движется для нужд сценария сна, поэтому это понятие не имеет смысла – ты проводишь с маленькой. Ты сделала себе юбку и корону, вы гоняете синие комки, ты отвечаешь на её вопросы. Ты стараешься казаться веселой, но все это время тебя мучает мысль о том, что ты должна идти. Ты помнишь этот момент в своей памяти – внезапно тетя опомнилась, создала телевизор, увидела там что-то ужасное и исчезла. Что сейчас происходит в моем мире? Что-то такое, что требует моего немедленного вмешательства. Вместо этого я здесь, учу ребенка создавать предметы гардероба.

- Мама, а в чем разница между мальчиками и девочками? – спрашивает тебя ребенок.

- Э… Я не твоя… - тебя выбивает из колеи этот вопрос. В этом vире, пожалуй, ни в чем?.. Что в моем ответе будет здесь полезным? – девочки, в основном, в промежутке между ярко-красным и розовым. Мальчики - между тёмно-синим и голубым. Поэтому ты будешь создавать преимущественно девочек, а Стас – мальчиков. Бывают и исключения.

- Как Миша?

Ребенок указывает на игрушку с копьем. Есть у плюшевого медведя пол?..

- Как Миша. Есть персонажи вне этой схемы.

- Других цветов? Это например… М… Зеленого?

- Я видела в основном черных. У Богини цвета белый и желтый.Другие… Очень редки. Почти не встречала.

Маленькая Анна снова пытается сделать корону. Прилагая усилия, она перестает донимать тебя вопросами, возвращая к экзистенциальному ангсту. Я уже давно должна была вернуться. Что если моих людей прямо сейчас убивают? Почему я позволяю себе торчать здесь и терять время? Хоть бы глазком увидеть, что там происходит… Но, если я создам ящик, я тут же убегу – я точно это помню. Значит, я могу быть здесь, пока этого не сделаю. Значит, такой выбор мне дает судьба. Я могу противится ей… Недеянием. Господи, но что же случилось…

Ты рассматриваешь свои руки – по пальцам протекает волна маны, готовясь сорваться и материализовать предмет.

- А сколько я могу создать друзей? – спрашивает маленькая.

- Нууу… Это зависит от того, сколько локаций ты контролируешь, – отвлекаешься ты.

Видя непонимание на ее лице, ты разжевываешь:

- Город поделен на множество районов, каждый со своими особенностями.  Например, сейчас мы с тобой у Лазарета, – ты показываешь на еще целое и пустое здание, – это плохое место. Но пока здесь тихо.

- А почему плохое?

- Узнаешь, когда вырастешь. Когда ты захватываешь какое-то место, ты повышаешь порог своей магической силы и можешь создавать и изменять больше вещей. Плюс, разные места позволяют делать разные вещи, например, лечить солдат. Пока оно пустое, но скоро его займет Богиня, и тебе придется отдавать ей безнадежно раненых за возможность здесь лечиться.

Маленькая Анна хмурится, искренне желая понять, о чем ты говоришь,но не преуспевает.

- Отдавать… Своих друзей? А если я не хочу? Я смогу её прогнать?

- Нет. Ни с ней, ни с Черным ты сделать ничего не сможешь – они Божества. Те черные, которых мы встречали – просто проекции. Его лично я никогда не встречала. А Богиня… Скажем так, она не очень сговорчивая.

Ты проглатываешь ком в горле. Когда у тебя закончилась мана, тебе пришлось тащить раненых в ее Лазарет. Тех, что еще могли ходить, там штопали, а тех, что нет – разбирали на запчасти. Ты, конечно, пыталась вмешаться, но идти войной на Богиню – бесполезная затея.

- Ты, может, и не смогла, а я смогу, – говорит Аня, скрестив руки на груди, – никому не дам обижать моих друзей.