Вы сидите у костра, в ночи. Она положила голову тебе на колени и, кажется, спит, а ты расчесываешь её волосы и напеваешь колыбельную, которую слышала когда-то от гостьи из будущего. Вокруг вас раскиданы куски металла – после многодневных тренировок, девочке удалось создать свою корону. Она ей пока велика, но в будущем будет в самый раз. Только у нее не будет замка, где её можно было бы носить. Зачем нужна корона в траншеях?

Ты знаешь песню только до середины, потому что в свое время заснула на этом моменте. Как оказалось, после этого тётя просто начнет её сначала, потому что тоже не знает текст дальше. Ты поешь её уже по третьему кругу и знаешь, что ребенок спит. Песня - о жене рыбака, с тоской смотрящей на морскую гладь и заклинающую волны быть милостивыми к её супругу. Когда-то, века назад девушки приморских народов пели её, чтобы развеять собственную тоску и попытаться уговорить стихию. К какой стихии обращаться тебе за помощью? Ты поеживаешься на холодном ветру и умолкаешь. Перед тобой величественно течет Волга, на другой стороне реки, в тумане, маячат силуэты мертвецов, бесцельно бродящих у глади воды. Присутствие живых привлекает их, они собираются у кромки воды, машут тебе, что-то кричат, но ты не слышишь, только плеск воды доносится до твоих ушей. Ты неуверенно поднимаешь руку и машешь в ответ. Мертвецы на том берегу реки все прибывают. К сожалению, река слишком широкая, и ты не можешь их рассмотреть. А даже если бы и могла – ты не знаешь этих людей. Все это какие-то родственники, одноклассники Стаса или случайные люди, которых тот увидел развороченными снарядом на улице. Жертвы автомобильных аварий. Трупы по телевизору. Возможно, они думают, что ты – это он, и хотят пообщаться, хотят напомнить ему, что они существовали, хотят его внимания. Какое разочарование, это всего лишь ты. А кто ты?

Этот внезапный вопрос ставит тебя в тупик. Ты гладишь волосы своей маленькой версии и бесцельно таращишься взглядом на копошение силуэтов на той стороне реки. Кто ты такая? Как ты здесь оказалась? Если бы ты была Стасом, ты бы сделала сейчас проверку, но ты никогда не была вне сна, так что это не имеет смысла. На тебя накатывает острое состояние дереализации – тебе начинает казаться, что ты лишь чья-то фантазия, персонаж фикшена, никогда не существовавший в реальности. Вместе с чувством нереальности происходящего приходит паника. С тобой никогда такого не было раньше. Кто ты?

Хватаясь за соломинку, ты начинаешь перечислять – я Императрица,я кусок психики, я… Болезнь? Существую ли я на самом деле, или я просто защитный механизм чужого мозга, реакция на психологическую травму? Может ли быть трещина на зеркале самостоятельным субъектом, или она просто часть зеркала?

Ты чувствуешь нарастающую, давящую панику. Дыхание спирает в груди, хочется сжаться и кричать или резать себя, чтобы почувствовать реальность происходящего. Я – тётя из сна ребенка во сне. Я – кусок сознания, расщепленного требованиями среды, я…

Ты понимаешь, что не помнишь, как здесь оказалась. Сколькотвремени ты здесь? Тебе надо было что-то сделать, что-то важное… Ты оборачиваешься и начинаешь считать шипастые короны, раскиданные по всему побережью. Раз, два, десять, тридцать, шестьдесят… Как долго вы здесь находитесь?

Ты понимаешь, что память постепенно ускользала от тебя последние дни, и ты не обращала на это внимания до этого момента, когда, внезапно заметив это, не потеряла почву под ногами. Все побережье завалено искорёженным металлом. Должно быть, это заняло недели, но ты все-таки научила её. Наверное, из тебя бы получился хороший учитель. Училка. Сидела бы в классе, возилась с детьми… Возможно, у тебя был бы муж и свои дети. Возможно, у тебя была бы нормальная жизнь. Ты смотришь на мирно спящего ребенка в короне и пытаешься вспомнить свою реальную жизнь. Можно ли это назвать жизнью? Твоя память – будто засвеченная пленка. В целом ты угадываешь картинку, но не видишь деталей.

Вот ты раз за разом лечишь раненых слуг. Почему они тебе служат? Потому что ты Императрица? Почему ты важнее чем они? Ты не помнишь.

Вот ты сидишь за столом, и тебя придавливает чудовищной тоской. Ничего не изменилось – просто тебе прилетают чужие эмоции. Почему он не может их чувствовать сам? Ты не знаешь.

Вот мальчик Стас распарывает тебе живот штыком. Тебе не больно, но ты плачешь. Почему ты не можешь умереть? Тебе не дают.

Почему все твое существование должно завить от другого человека? От его чувств, от его опыта, от его удач и поражений? Ты не рулевой своей жизни, ты лишь декорация в чужой. Актер второго плана. Персонаж.

Ты останавливаешься посреди улицы. Прохожие недоуменно оглядываются, а ты стоишь и тупишь в пустоту. Тебе только что кто-то звонил – рука сжимает телефон. Ты точно помнил, что с кем-то говорил, произносил слова… Кто это был? Ты не помнишь. Порывшись в телефоне, ты обнаруживаешь, что это был Винт. Ты не помнишь этого разговора. Ты как будто выпал из реальности на несколько секунд и забыл, что происходило только что. В смятении ты достаешь руку. Пять. Очень странно. Можно, конечно, ему позвонить и спросить, о чем вы говорили, но это будет слишком тупо. Здравствуй, у меня Альцгеймер в тридцать лет, что я только что тебе говорил?

Ты просыпаешься, встревоженная назойливым фоновым шумом.Раскрыв глаза и сладко потянувшись, ты обнаруживаешь источник звука – за потухшим костром, положив ноги в воду, сидит твоя тётя, схватившись за голову руками и, раскачиваясь взад и вперед, невнятно бормочет. Обеспокоенная, ты встаешь и машешь рукой у нее перед глазами. Ноль реакции. Смотря куда-то в пустоту, она повторяет одну и ту же фразу - «Кто ты?» Не на шутку встревоженная, ты начинаешь тормошить тётю за плечо. Она вздрагивает, переводит взгляд на тебя и спрашивает:

- Кто ты?

- Это я, Аня, ты что, меня не узнаешь?

Ты замечаешь, что тоже дрожишь. Происходит что-то плохое с единственным человеком, который обычно знает, что делать. Потерянная, ты начинаешь плакать и толкать Анну в плечо:

- Тетя, ты чего все забыла, это же я, Аня, ты меня спасла.

Потерянная тётя смотрит на тебя стеклянными глазами. Она действительн оничего не помнит.

- Ты… Аня? – говорит она хрипло, с трудом, – тогда кто я?..

Этот вопрос вводит её в еще больший ступор. Сквозь слезы ты видишь, что она абсолютно потеряна и не понимает, где находится. Коварная мысль закрадывается тебе в голову. Ты некоторое время мнешься, пытаясь решить, стоит ли так поступить. Сейчас ведь она не сможет отрицать, правда?

- Ты… Ты моя мама? – скорее спрашиваешь ты.

Девушка от этих слов напрягается еще сильнее. Её взгляд становится осмысленней, она критически оглядывает тебя и окружающий пустынный пейзаж.

- Если я твоя мать, то я паршиво справляюсь, – заключает «мама», после чего встает и оглядывается, явно не понимания, как она здесь оказалась.

Вопреки твоим ожиданиям, назначение тети твоей матерью ситуацию не прояснило. Скорее наоборот, тетя теперь еще больше переживает, поскольку её ответственность возросла. Оставшись за старшую, ты мучительно пытаешься придумать, что делать, пока тётя сокрушается, что она безголовая, осталась с ребенком на окраине города без памяти.

- А давай… Спросим твою маму? Она должна знать, – подаешь ты идею. Внезапно, это срабатывает.

- Мою… Я что-то помню. Я была у неё недавно… Да, это хорошая идея! – тётя оживляется, потирает руки и, вздохнув, раскрывает портал. Прежде чем ты успеваешь вмешаться, она роняет «Жди меня здесь» и ныряет в черный провал. Мгновенье, и портал схлопывается, а ты остаешься стоять на берегу с протянутой рукой. Что-то подсказывает тебе, что тётя не вернется.

…Выйдя из портала, ты первым делом поеживаешься от холода. Кажется,ты где-то глубоко под землей, в каком-то бетонном бункере. Тихо шуршит вентилятор на столике. Ты же здесь уже была, не так ли? А вот и она. Господи, ну она и пугающая.

- Я могу читать твои мысли, знаешь ли, – замечает девушка с телевизором вместо головы. Она выглядит по-другому. Теперь она переливается фиолетово-синим, экран показывает мешанину помех. Её голос тоже звучит по-другому, веселее и маниакальнее, будто она балансирует на грани помешательства.

Ты вспоминаешь, почему не хотела сюда возвращаться.

- Что же ты, даже не навещаешь мать. Я так скучала.

Ты чувствуешь издевательский упрек в её голосе, будто она пытается заставить тебя чувствовать себя виноватой.

- Я не очень хочу навещать тех, кто стирает мне память, – цедишь ты сквозь зубы. Почему ты вспомнила об этом только сейчас? Ты пытаешься вернуться назад, но это не срабатывает.

- Только пришла и уже убегаешь? – раздосадовано говорит твой создатель, – а я хотела с тобой потрещать, – при этих словах старый ящик издает характерный громкий треск.

- Ты же собралась помирать? – говоришь ты с вызовом,отчаянно чертя в воздухе очертания портала.

- Ммм, было дело, – говорит девушка, лениво потягиваясь, – в каком то смысле, я умерла. Это всё довольно запутанно, позволь мне объяснить.

Она с энтузиазмом спрыгивает со стола, и изображение на её экране переключается на какие-то графики и линии.

- Видишь ли, существует бесконечное количество разных вариантов и разных вселенных. Чтобы тебя не путать, остановимся на двух. События должны были развиваться по ветке А – это обреченный таймлайн, где я умираю, а ты… Тебе лучше не знать. Так что А-меня уже не существует. События в моей жизни сложились благоприятно, а значит, я смогла вмешаться в твою жизнь и сделать их лучше для тебя… Смекаешь? – при этих словах она постучала по стенке телевизора.

- То есть, если тебе хорошо, ты вмешиваешься в мою жизнь,как тебе хочется?..

- Я вмешиваюсь в любом случае, но, если мне плохо – тебе тоже будет плохо, дорогая. Тебе от меня никуда не деться.

Ты сжимаешь кулаки.

- То есть, ты настаиваешь, что я твоя марионетка? Что выборы,которые я делаю, на самом деле, не мои?

Картинка на экране снова меняется. Теперь она показывает тебя, и вид у тебя озлобленный и жалкий.

- Марионетка - слишком грубое слово… Может будет корректнее сказать, что я- твой родитель? Я бы сказала скорее… Тётя. Можешь называть меня так.

Если бы она могла, она бы ухмылялась, ты чувствуешь это. Как жаль, что под рукой нет камня, чтобы разбить этот экран.

— Это всё из-за тебя? Все эти мучения… Зачем?

 - А кому интересны герои, которые счастливы? – «тётя» пожимает плечами, – В жизни должны быть… Трудности, иначе это скучная жизнь.

Ты не выдерживаешь. Схватив с пояса книгу заклинаний, ты запускаешь её в собеседницу. На полпути к цели она замирает в воздухе. Как и ты. Не можешь пошевелить ни одним мускулом. Вот ведь дрянь.

- Не надо на меня ругаться, – обиженно говорит собеседница, – я делаю это ради твоего же блага… А книжку оставь, она тебе еще пригодится.

- Зачем ты мне всё это объясняешь? – спрашиваешь ты просебя.

- Видишь ли, именно тебе надо во всем разобраться и спасти этот конкретный мир внутри этой конкретной головы. Правда, я снова сотру тебе память, так что объяснять тебе это смысла нет… Вот я глупышка, правда? Делаю бесполезную работу. Пойми, я вовсе не враг тебе. Твой враг - другой персонаж. Но и другом меня теперь сложно назвать. Давай считать, что у нас вооруженный нейтралитет.

Прежде чем ты сформулируешь в голову достаточно высокоэтажную триаду мата, раздается щелчок пальцами.

…

Загрузка…

Мы сидим на кухне вдвоем. Я курю и наблюдаю как он наворачивает круги по комнате, везде клея свои ярлычки. Должен-должен-должен. Должен самообразовываться. Должен получать специальность. Должен писать работу. Должен-должен. Я докуриваю и достаю вторую. За экран просыпалось немного пепла. Жаль, надо держать свою коробку в чистоте.

- Тебе же сказала врач, ты лечишься, отдыхай – говорю я уже…Я сбилась со счета. Мне иногда кажется, что я могу поставить диктофонную запись на повторе и уйти, а он не заметит.

- Деньги, работа, карантин, продукты, – выпаливает он скороговоркой и продолжает бежать по кругу, наклеивая ярлычки, – я уже должен был посмотреть миллиард образовательных видео и работать удаленно.

- А в космос ты не должен был полететь? – сигарета выпадает из дрожащих от таблеточного тремора пальцев и падает сквозь экран. Ай, жжется. Засунув руку себе в «лицо», я пытаюсь нащупать бычок. Ох уж эти тревожные. Все равно нихрена делать не может, но дыру себе в голове проест.

Мы ведем эти однообразные беседы часами. Они ни к чему не ведут, но являются постоянным фоновым шумом в нашей жизни. Когда мы говорили с врачом, она сказала, что, таблеток нам не хватит – нужна психотерапия. Так и вышло. У нас отличное настроение. Но тревожка никуда не исчезает. Крайне специфическое ощущение – грузишься, но с искусственно хорошим настроением.

Пока он занят беготней, я урываю минутку посмотреть, как там Аня. Я знаю, что веду себя с ней, как сука. Я не такая с другими людьми, но, как и многие приемлемые в обычном общении люди, я паршивый родитель. Пытаясь быть с ней жесткой, чтобы закалить её перед грядущим дерьмом, я стыдливо стираю ей память, что бы она не помнила этого. Если бы обычные родители умели стирать своим детям память, чтобы те не помнили их дерьмового поведения… А, они и так это могут.