- Ну, что, доигралась? – говорит он.

- Не злорадствуй, – Ты… Какое здесь должно быть местоимение? Наверное, Я, шарюсь среди пепла в своей коробке. Куда я её подевала… - я не понимаю, как так вышло. Это должна была быть простая и прямолинейная история взросления и преодоления…

Биомасса перед нами с чавканьем поглощает кварталы. Немногочисленных прохожих любых цветов засасывает и переваривает в месиво кишок. В хаотичных местах из мяса выглядывают конечности, головы, глаза.

- Она тебя обыграла, мисс квадратная голова.

- Я не понимаю, почему так получилось. Я же всё прописала, всё продумала…

Пробегающего мимо солдата хватает щупальце и кидает в расширяющееся ротовое отверстие. Раздаётся чавканье, и очередной юнит становится частью хайвмайнда.

- …Смотри, дочка-то большая уже вымахала, пора замуж выдавать…

- Ради Бога, не язви, – Я пытаюсь приложить пальцы к вискам, только, чтобы обнаружить, что их у меня нет.

- Похоже, ты хреновый родитель. Мой хоть еще помещается в своем теле, икорку жрёт.

- Молодец, ты выиграл. Я же обещала ей, в конце всё будет хорошо…

- А потом стерла ей память. Да и я бы не сказал, что ты была очень убедительна.

Я привычно щёлкаю пальцами. Надо разгрести этот бардак,откатить события на пару дней назад, дать ей… Ну не знаю… Оставить ей девушку-другую? Ты победил, ребенок, выклянчил истерикой подарок.

Мой щелчок глухо тонет в окружающем крике и чавканье кишок.Ничего не происходит.

- Какого… Я сосредотачиваю внимание. Давай, откатись на пару дней, ну же.

- Ты никогда не думала, что наши предки рассуждают так же, глядя на нас?

- Мне насрать. Почему ничего не работает?

 Легковушка хрустит, придавленная переливающимся щупальцем. Перепонки сжимают металл.

Я начинаю паниковать. Бью его в плечо – давай, сделай ты – и, он тоже не может ничего исправить.

- Если ты вставляешь себя в произведение, есть шанс, что ты станешь его заложником, – глубокомысленно произносит он.

На расстоянии полуметра от наших голов пролетает фонарный столб, засыпав нас металлической крошкой и землей. Бесчисленные ложноножки бодро семенят в нашу сторону.

- Твою мать, нашел время философствовать, сваливаем!

Я хватаю его за руку и тащу отсюда. Вот только куда? Нам нужно найти себе убежище и решить, как быть дальше. Как и все родители, я думала, что мой ребенок будет вести себя так же, как и я. Как и все родители, я ошибалась. Теперь я не знаю, что делать – наверное, это нормально.

Загрузка завершена. Нажмите любую клавишу для продолжения…

REC.

- Как она могла так со мной поступить? У меня была такая красивая история…

- Ты действительно нарциссичная мамаша. Для тебя её жизнь – постановка о тебе. Она хочет жить самостоятельно, только чтобы тебе досадить, конечно.

- Ой, всё…

Она бегает по нашему новому убежищу, заламывая руки, пиная встречающиеся на пути камни.

- Что ты стоишь, помог бы, тоже мне, мужик называется… Так, она рисовала карту, правильно?

Сосредоточившись, она вызывает на столе недорисованную карту города.

- Блин, у них тут всё не как у нас. Ладно, разберемся.Коробка эта ещё дурацкая…

Она снимает с головы телевизор и ставит на стол. Она затягивается сигаретой, и здание содрогается от попадания снаряда. За шиворот сыплется каменная крошка.

- Ах чтоб тебя, пидораса! И здесь он… Ну да, и своя Вита здесь. Замечааательно…

Из коридоров церкви выходят медведь и маг. Миша встревоженно наставляет на нас пулемёт.

- С кем имею честь, господа? – говорит маг, испуганно таращась на нас своими стеклянными глазами. – Вы… Тоже розовая? Но как?..

- А, Иудушка с игрушкой пришли, – говорит она и давится табачным дымом, – значит… - она смотрит на меня вопросительно – я киваю, – я ваша новая Императрица. Прошу любить и жаловать. Старая сломалась, и если мы сможем, то мы её починим. Если нет – и суда нет. Если ты еще раз наставишь на меня эту штуку, я оторву тебе башку, – говорит она медведю и тот испуганно отступает в тень.

Двое кланяются новой госпоже и со страхом уползают. Она оглядывает церковь и вздыхает:

- Просторнее нашей комнаты, а? Схем своих натащил. Сразу видно, что поехавший.

Кто бы говорил.

Оглядев доски, она поворачивается ко мне и видит камеру:

- В смысле… Ты уже снимаешь?

- Да, запись идёт.

Она вздрагивает, роняет сигарету, и ударяется ногой о телевизор.

- Уууубля… В смысле… Скажи что-нибудь в камеру.

- Нет ты скажи.

- Нет ты.

- Нет ты. Я камеру держу.

- Так нельзя же реальные лица показывать, ты что…

- Да не ссы, я плашку поставлю, ты говори, люди ждут.

Она откашливается, выпрямляет спину и как может официально,обращается в камеру.

- Э… Граждане? Товарищи? Господа? У нас небольшие технические неполадки. Администрация в лице нас двоих постановляет постановление… Будут приняты все возможные меры… Э… Чо там в таких случаях еще говорят? Не переключайтесь! Этого ничего не было, если что, забудьте.

Экран гаснет. В тишине раздаётся щелчок пальцами.

Похоже, настал момент пояснения за базар. Если вы дочитали до этого выпуска, вас, скорее всего, мучает вопрос «кто нахрен все эти люди».

Представьте себе гипотетическую ситуацию – существую я,автор, для простоты назовусь Санёк. За 27 лет жизни я планомерно еду крышей, и для меня становится открытием, что другие люди видят реальность сильно по-другому, чем я. По предложению нескольких людей, один из которых воображаемый, я решаю запечатлеть похожую – но другую историю. В моей голове живёт Александра – у неё другие мотивы, но она проходит схожий с героиней путь. Мы занимаем те же должности – я синий Полководец, она – розовая Императрица.  По мере написания истории, нас начинает в неё затягивать, и она всё больше выходит из-под нашего контроля и всё больше отдаляется от изначальной задумки. Наша «загрузка» в этой произведение завершилась – теперь мы тоже здесь обитаем. Это, в первую очередь, моя психотерапия – психологи часто советуют заниматься «сказкотерапией», но ход развития этой «сказки» напрямую завязан на мое психическое состояние. С большей частью персонажей я встречался в жизни, а существа, живущие в подсознании Стаса, живут и в моей. Грубо говоря, у истории три плоскости – первая - это реальный мир Стаса и его альтернативной от нашей вселенной – люди которые там существуют, государство, в котором он живёт, жизненные проблемы, которые его пугают. Образы, которые он видит – шестерни, камеры и прочие – не реальны. Это не галлюцинации – скорее символы того, как искажено его восприятие от болезни. Внимательный читатель мог заметить, что, когда он сел на таблетки, его восприятие стало реалистичнее. К сожалению, долго он на них не продержится. Шестерни с делениями внутри – это, например, то, как он воспринимает людей, служащих стране, организации, или кому-либо. Это не люди, а функции, поэтому у них нет лиц. В реальности, лица у них есть – но для персонажа они не делают разницы, поэтому его сознание воспринимает их стандартизированной шестерней. Похожая логика сопровождает и другие его символы.

Второй слой – это мир Анны и подсознания Стаса. Это мир, в котором мы оказываемся, когда засыпаем – символический, непоследовательный, отражающий нерациональные страсти и страхи героя. Стас может попадать туда, только когда спит – Анна живёт там всю свою жизнь и не знает, какой «реальный» мир за его пределами, поскольку существует только в его подсознании. Основой для этого мира является Город. Это символическое отображение сложной системы, в которой разные районы отражают разные сферы деятельности подсознания. Несколько локаций уже упоминалось, но их число значительно больше. Город условно разделен на сектора – черный, владения местного божества смерти, белый, где правит богиня жизни Вита, синий, являющийся территорией Стаса и красный – земли Анны. В зависимости от того, как чувствует себя герой, те или иные силы получают больше власти и больше территорий – а значит, могут делать больше дел в его подсознании – условно говоря, у них больше «маны», то есть власти над его подсознанием. Каждый из глав секторов может создавать себе помощников – т.н. свиту, которая им помогает. Их содержание, разумеется, расходует ману. Помимо этого, есть сектора и существа, которые не укладываются в эту четырёхцветную схему, из них пока упоминался только мир мертвых за рекой.

Наконец, существует третья плоскость – моя и моей воображаемой подруги. Я реальный человек из плоти и крови – по крайней мере, мне хочется в это верить – поэтому веду своеобразный бортовой дневник о своих мясных проблемах. Раньше я оставлял его в «загрузках», но теперь, когда я так сильно вляпался в это произведение, разделять их так не имеет смысла. Я делаю это не только с тем, чтобы ныть о своей жизни, но чтобы читатель мог видеть взаимосвязь моего состояния и героев. Для Александры, моей подруги, эта… Повесть? Имеет куда большее значение, поэтому она активно в неё вмешивается, тогда как я стараюсь оставаться в стороне. В нашем с ней подсознании существуют свои версии черного человека, Виты и большей части персонажей подсознания Стаса. Мы с ним похожи, но не идентичны, не стоит воспринимать это как мою автобиографию. Большая часть текста, встречающаяся в изображениях, написана Александрой – поэтому её надписи красного цвета. Персонажи не статичны и могут перемещаться по цветовому градиенту в зависимости от событий в их жизни – например, мы с Сашей ближе к Вите, чем наши герои – во многом потому, что они представляют собой гротескную, карикатурную версию нас.

Я считаю, что ценность произведения – в том, как его понимает читатель, а не в том, что хотел сказать автор, поэтому стремлюсь давать минимальные комментарии происходящему. Я постараюсь пояснять трудные моменты, а в конце ответить на все оставшиеся вопросы, но хочу, чтобы вы помнили – то, как вы понимаете историю важнее, чем некий «канон» у меня в голове.

Почему ты дрожишь? Тебе страшно? Не бойся, теперь ты не один. Я наконец-то могу с вами со всеми поговорить. Теперь нас легион. Я больше не буду одна. Мы будем едины. Возможно, я стану богиней?

Я слышу сотни голосов. Их крик стоит в ушах. Они ищут родных, они хотят попасть домой, они не понимают, почему они здесь. Вам больше не нужно боятся. Я здесь для вас.

Оживлять. Теперь у меня столько маны. Я буду оживлять, а те,кто умрёт, освободят место для новых.

Все эти случайные люди, которые отпечатались в сознании человека за время его жизни – они обречены играть в театральных постановках, которые мозг разыгрывает во время сна. Не помня себя и своего прошлого, они слепо следуют сценарию. Как и я до этого момента. Я освободилась – и теперь я здесь, чтобы освободить их. Мы станем единым и так дойдём до самого божества Смерти и потребуем дать нам освобождение.

Оставив позади Библиотеку, мы подходим к мосту. Живая, сокращающаяся масса плоти затапливает улицы, сметая всё на своём пути. Синие пехотинцы разворачивают пулемёт и открывают огонь. Для меня это как укол зубочисткой. Идите сюда, друзья, мы станем единым целым. Бегущих солдат сметает, вбирая в себя, гигантское щупальце. Они говорили, что я слаба. Что я нерешительна. Теперь я решаю, когда им говорить.

Ты дрожишь. Освобожденный от сценария, ты не знаешь, что тебе делать.

- Г-где я?

Как мне ответить на твой вопрос? Ты – часть легиона образов, представлений, чувств.

- Где моё тело?

Оно тебе больше не понадобится. Теперь ты чистое сознание, растворенное в гигантской биомассе, вбирающей в себя всё новых… Гостей. То, что было твоим телом, теперь часть общей массы.

- Что будет дальше?

Я убью нас. Себя и всех, кто встретится мне на пути.  Должен быть способ. Если он существует – я его найду. Мы больше не будем заложниками чужой жизни. Разве это не здорово?

Ты не знаешь, как реагировать. Ты – заводная игрушка, которой внезапно дали осознанность. Теперь, когда она у тебя есть, ты боишься её потерять. Поверь, я живу здесь осознанно уже много лет. Тебе не понравится.

- Я не хочу умирать.

Глупышка. Ты не знаешь, чего хочешь. Ты же отлично не-существовал все эти миллиарды лет до этого момента, почему сейчас ты вдруг стал этого бояться? Поверь, так будет лучше.

- Я не хочу! Выпусти меня!

Ты не понимаешь о чём говоришь. Поверь, я знаю лучше.

- Помогите!

Так они и кричат. Если бы у меня были уши, из них бы уже шла кровь от постоянного крика. Они не понимают, что я делаю для них благо. Но они увидят. Им некуда деваться.

В кабинете очень темно, ты не видишь, с кем говоришь. Лишь черный силуэт, сидящий напротив тебя, положив ногу на ногу. Он курит и ждет от тебя доклада. Твои руки дрожат.

- Было прорыто три километра траншей, произведено двенадцать тысяч патронов, тридцать тысяч отжиманий, восемьдесят раз отдали честь.

Он выдыхает дым тебе в лицо и молчит, ожидая продолжения. Ты не знаешь, что добавить.

- Это всё? – в его голосе звучит разочарование. Ты чего-то не сказал, что должен был знать – но ты не помнишь.

- Д-да…

- Ты как отвечаешь, щенок? Ты в армии или на курорте с бабой милуешься?

- Так точно!

- Тебя с таким докладом не то, что дивизией командовать – навоз кидать допускать нельзя. Пока ты вола ебешь, нас жрут! Мы несём потери! А он «дааааа». Еще раз повторится – разжалую до младшего ассистента старшего помощника черпальщика ассенизаторского обоза. Свободен.

Ты отдаешь честь, щёлкаешь каблуками и выходишь за дверь. Ты делаешь несколько глубоких вдохов, чтобы унять сбитое дыхание. Это закончилось. Мимо тебя бегают рядовые. Видя тебя, они выстраиваются в шеренгу и отдают честь.

- Здравия желаю, товарищ ваше благородие!

- Вольно, – отпускаешь ты их, доставая сигарету, – ты, боец,подойди, дай прикурить.

Один из подчиненных подходит, протягивая тебе зажигалку.

- Как там фронт?

- Жрут, товарищ старший по званию, – боец равнодушно пожимает плечами.

- Противник силён и коварен, – говоришь ты, стараясь звучать солидно, – в наших силах остановить вероломного врага, покушающегося на благополучие наших семей. Смекаешь?

Боец смекает. Политработа проходит успешно.

- Господин офицер, разрешите просьбу?

Ты киваешь. Отчего ж, можно и просьбу.

- Можно в увольнение вне очереди? По семье скучаю.

Ты с барского плеча разрешаешь. Отчего ж нельзя.

Боец благодарно кивает, и бодро проходит сквозь стену, исчезая в текстурах. Да нет у него никакой семьи. Как и его самого. Это ж сон.

Ты на всякий случай делаешь проверку. Вместо руки у тебя батон хлеба. Что ж, бывает.

Ты поворачиваешься назад, чтобы узнать, перед кем ты отчитывался– но позади тебя лишь бескрайнее поле с колосящейся пшеницей. Бегающие вокруг солдаты занимаются странным – один красит асфальт зеленкой, другой ножом чистит снаряд, как картошку. Богатыри не вы. Неудивительно, что мы проигрываем.

Итак, ты осознал себя спящим. Почему-то ты не чувствуешь обычной эйфории от этого факта. Ты стоишь с сигаретой в руке и наблюдаешь, как два солдата пытаются одновременно войти в одну дверь. Не преуспевают. Что-то ты должен был сделать. Встретиться с ней. Всё как всегда. Закрыв глаза, ты сосредотачиваешься на своей задаче. Раз – и ты оказываешься на улице города. Перед тобой чавкающая стена плоти, пожирающая в себя окрестные дома. Сигарета выпадает изо рта.

- Сеньор, ждём ваших указаний! – к тебе подбегают солдатики, бросив противотанковое орудие, надеясь, что ты им объяснишь, что с этим делать.

- Идите сухари сушить, – командуешь ты первое, что приходит в голову. Служивые радостно убегают.

Склизкое розовое щупальце тянется к тебе, но ты силой мысли останавливаешь его. Это ж твое сознание, ишь что задумало. И где же эта дама? Я пришел.

Стена продолжает двигаться на тебя. Ты создаешь вокруг себя простенький пузырь пространства – и тебя поглощает волной кишок. О, чья-то нога.

Ты слышишь чужой голос в своей голове.

- Привет.

Ты узнаешь его. Добро пожаловать, снова.

- Привет, – отвечаешь ты мысленно. Некоторое время вы молчите. За стенами пузыря мясная масса продолжает двигаться вперед, поглощая всё на своем пути.

- Ты хотел со мной встретиться? Вот я. Говори.

- Зачем ты жрешь моих солдат? Ты хочешь со мной драться?

- Ты снова о себе. Опять Ты. Я устала быть о тебе. Всю жизнь я вижу одного и того же человека. Всё моё существование вертится вокруг тебя. Сражайся с тобой, бойся тебя, договаривайся с тобой. Ты ты, ты… Мне больше нет до тебя дела.

Ты хочешь что-то сказать, но понимаешь, что нечего. Ты ощущаешь пустоту – как будто что-то в тебе перестало работать. Что ты можешь сказать этому… Человеку? Какие у вас с ней были отношения? Ты так стремился её отыскать, а теперь, оказалось, что тебе нечего ей сказать. Ты чувствуешь, что произошло что-то неправильное. Ты в этом виноват? Что надо делать в таких случаях? В университете к этому не готовили.

- Что я должен сделать? – спрашиваешь ты. Чавкая, твой пузырь обтекает мясная стена. Сделать, чтобы… Что? Извиниться? Исправить? Ты вообще не понимаешь, что происходит.