Аесма и Красноглазый Король
Часть 1
Однажды и вечно была Аесма Тен Йондам, которая была очень могущественной богиней. И было нее от двух до сорока пяти рук, и была она исключительно сильной, и ненасытный красный голод господства снедал ее. Она умела улыбаться пятью способами, владела десятью из сорока пяти форм и знала все слоги Величия, хотя и не понимала ни одного из них. В своем почерневшем сердце она взращивала множество злых замыслов и планов и разжигала неугасимую ярость против несовершенства Вселенной, что сделало ее одной из любимых последователей ЙИСУН. Она была слаба в Паткуне, терпеть не могла педантизм, а из-за своих скабрезных шуток и грубых манер частенько оказывалась вышвырнута из дома речей ЙИСУН.
В один из таких случаев Аесму выбросили задолго до того, как она смогла добраться до вина. Ее вопль и звук удара о двери дома речей привлек почти два десятка святых паломников, которые проходили по Королевской дороге. Когда они подошли, чтобы справится о ее беде, она втянула их в жестокую схватку, которая продолжалась чуть менее пяти часов, и то было для нее в порядке вещей. Битва была настолько яростной, что расколола две блуждающих луны и уронила часть одной из них в изначальное море, которое тут же вскипело облаками пара.
– Другое дело, – выдохнула Аесма, когда пыль осела, и море прекратило клокотать.
– Эй! – обратилась Аесма к потрепанным и окровавленным паломникам, когда ее осенила мысль. – Где здесь можно найти вина?
– Гнусная тварь! Если это то, что тебя насытит, отправляйся в великий и священный Храм Солнечного Диска, – прокашлял разгневанный паломник. – Испей там священного вина, а не привычного тебе молока разврата, и очисть свою зловонную душу!
Аесма была признательна и, в знак благодарности, превратила человека в необычайно большую золотую рыбину, потому что ей нравилась красиво окрашенная рыба. Она схватила прядь застывшего света и изломала ее в форме двери. Это был старый, но популярный трюк, которому ее обучил бог Ун-Каон в обмен на сладости, стащенные Аесмой, ибо Каон был ужаснейшим сладкоежкой. Звался этот трюк Разделением, ибо то было одно из искусств разрезания, которых есть тридцать и одно.
Аесма выпрыгнула из кожи прямо сквозь дверь обратно в свою кожу, оказавшуюся с другой стороны через сплетение искривленных плоскостей пространства. Когда она явилась, храм, о котором говорил мужчина, лежал прямо перед ней. То было грандиозное, величественное здание с песочно-белыми колоннами, а Священный Солнечный Диск, запечатленный там, был виден на расстоянии пятидесяти, а то и шестидесяти лиг, так ярок он был.
Жрецы преподносили расположенному там большому алтарю Солнца возлияния и песнопения, воздавали дань уважения звездам, и в мельчайших деталях изучали природу человеческой души. Каждый из них был ученым и философом чистого и мужественного облика, и носил опрятно отглаженный передник. Он отвергал тщеславие и превозносил добродетели превыше всего. Члены храма проводили множество часов, размышляя о верных ролях женщины и мужчины, справедливых путях должного правления и способах, с помощью которых наилучшие качества человека могли бы быть укреплены в его теле, и его уме. И были у них огромные золотые весы, на которых верховный жрец измерял вес человеческих пороков против добродетелей. Это было место, влиявшее на мировоззрение просвещенных умов того времени, храм великой серьезности и моральных устоев.
И, конечно же, по этой причине Аесма немедленно возненавидела его. На публичном богослужении она вытерпела минут тридцать.
– Это невозможно вынести! – взвыла Аесма. – Ваши элегии тоскливы! Ваши святые – лжецы. Ваша молодежь бледна и слаба, а вино ваше на вкус как моча. А стоит здесь только перднуть, как тебе тут же начинают читать морали.
– Прочь, демон! – вознегодовал Иерофант, потрясая своим скипетром власти. Десятки жрецов стояли рядом с ним, облаченные в передники и обвешанные золотыми цепями. Свет добра и праведности обострил их благородные черты и суровые глаза.
– Если бы насилие не было запрещено в этом наисвятейшем храме, мы бы уже палками прогнали тебя прочь, – прогремел верховный жрец. – Мне жаль тебя, ползучая тварь, ибо твое черное сердце иссушено и истощено без руководства власти нравственности!
– Зато мне хоть не приходится якшаться со старичьем! – плюнула Аесма в святую паству. Затем она спустила свою набедренную повязку и показала им задницу, к их великому ужасу. В конце концов, они достали палки, и ее вышвырнули из храма в мгновение ока.
– Найди себе мужа, – сказал раздраженный жрец и захлопнул дверь.
Аесма подумала, что это совсем не плохая идея. Мужья, по слухам, были лучше собак. Она пустилась в путь, ее поиски вина оказались начисто забыты.
Аесма крепко взялась за поиски мужа. Разделением она пятидесятикратно сломила солнечный луч и разделила свой разум на пятьдесят осколков, а осколки эти швырнула расплавленными каплями сквозь образовавшиеся бреши. Этот трюк она украла у Овис, подсматривая, как та купается. Каждый осколок обратился копией-обломком злобного тела Аесмы и сеял неисчислимые беды, разоряя и опустошая земли, вселяя ужас в простой люд, просеивая народы вселенной в поисках мужей. Но по прошествии пяти часов разочаровавшаяся Аесма уничтожила всех побочных себя в божественном огне. Это потребовало некоторых усилий, поскольку их свершения за столь краткое время оказались чрезвычайно высоки, а одна из копий даже возвела себя в королевы.
Раздосадованная, она решила спросить совета у Бога Ун-Огама, к которому частенько приходила со сложными вопросами. Огам как раз был в своем Белом Аспекте и, следовательно, чуть более расположен к размышлениям. Однако он был свирепым богом битвы, а не философом, и поэтому редко давал дельные советы. Но Аесме все равно нравилось его посещать, так как он был старше ее и любил подраться. Итак, Аесма направила свою колесницу в сторону пропитанного кровью поля битвы, где Огам сражался с дюжиной мелких божков справедливости, и приземлила ее прямо посреди схватки.
– Огам! – вскричала Аесма. – Найди мне мужа! Уж точно у тебя найдется раб, который подойдет!
Но сперва Огам не смог расслышать Аесму, так как в обуявшей его неистовой ярости сгибал великий шест птицеголового бога Закона УН-Гума напополам. Догнув шест, Огам зашвырнул Гума на солнце и слегка успокоился. Они с Аесмой были очень близкими друзьями.
– У меня-то множество рабов, – сказал Аесме Огам. – Но никто из них не подойдет тебе, сестренка. Никто не ровня тебе. А возвращайся-ка ты попозже, и я найду тебе великого, громогласного бога в супруги, упрямого как бык и мощного как слон!
Недовольная Аесма шмякнула Огама прямо в лоб. Но Огам едва ли заметил, так как его череп был толще крепостной стены. И по мнению Аесмы, это было одним из его лучших качеств.
– Я ждала достаточно! – вскипела Аесма. – А недавно вот меня отчитали лишь за то, что мне хотелось капельку вина! И если ты не можешь подобрать мне равного, скажи же, кто мне ровня?!
