←Властитель Имен - 5-90182/424→

Аесма и Красноглазый Король

Часть 2

         Огам озадачился, но был спасен, когда Боратус Серебряных Весов врезался в него своей шестиколесной колесницей, сбив его с ног и избавив от необходимости отвечать. Остальные десять богов справедливости сразу же вместе набросились на Огама с палицами, шестами и священными посохами, и начали его неистово избивать. Аесме это показалось уморительным.

         – Ты, злобное отродье! – сплюнула Йис-Ператор Корона Правды. – Как осмелилась ты стоять там и гоготать? Изыди. Мы наказываем тирана Огама за его пьяные непотребства, совершенные над Владычицей Башни Лепестков.

         – Ох и хреново же у вас получается, – заметила Аесма, давясь смехом. И то была чистая правда. Огам вырос высотой в десять этажей, так что удары богов справедливости для его могучей шкуры были, что спичечные тычки. Боги набросились на него в надежде распять его осколками лунного света, но прежде чем они смогли пронзить его, тот отрастил множество рук, схватил их за плащи и обрушил на них град ударов, которые нормальных людей бы измололи в кашицу.

         Ператор сжала свой шест так, что костяшки побелели, и окинула Аесму презрительным взглядом.

         – Тогда поди прочь. Разве тебе больше нечем заняться? – прорычала она. Богиня всерьез раздумывала, чтобы прогнать Аесму посохом, как уже неоднократно делала прежде.

         – Не собираюсь, пока Огам не скажет, кто мне ровня! – возразила Аесма.

         – Тупица! – фыркнула Ператор. – Кто угодно затруднился бы найти тебе равного в греховности. Вряд ли найдется кто-то с душой столь же запятнанной злом, кроме, разве что, Красноглазого Короля, которого держат в Горниле Наказаний, и он исключителен в своих свершениях!

         Ператор осознала свою ошибку, но было уже слишком поздно, ибо Аесма вскочила в свою колесницу и взмыла в небо.

         Горнило Наказаний было ужасным местом. Однажды старому богу Муаму не понравилось, под каким углом солнечные лучи падали на его гору. И в связи с этим он совершил трудное путешествие до края вселенной, где нашел одно из древних деревьев, что поддерживали углы мироздания, и выстругал из одной из ветвей жердь в два с половиной миллиарда лиг длиной. Дотащившись обратно от края до центра и воткнув там жердь глубоко в землю, он провернул на ней мир, как на оси, на пять градусов, и был тем доволен.

         Мировая ось была изъята, но дыра, оставленная ею, осталась. И на полпути до дна той дыры располагалось Горнило, которое было погружено в вечный хтонический мрак. То была могучая крепость, железный сосуд, полный до краев худших и самых презренных существ, оскверняющих землю, и по этой причине он был заключен так глубоко и далеко от взглядов невиновных. Горнило было приковано к стенам ямы гигантскими цепями, достаточно большими, чтобы по ним мог пройти человек, и у него было сто и еще пять часовых – могущественных святых порядка, облаченных в белые скорбные одеяния. Каждый святой погрузил свои глаза в ртуть, сделав их слепыми к мирской суете, но способными четко распознавать скверну в душе любого посетителя. Именно по этой причине, когда прибыла Аесма, все сто и еще пятеро с огромной прытью скатились со своих сторожевых вышек и собрались в боевые порядки.

         Сперва святые были в ужасе, потому что очень ясно осознали, что пред ними предстало потрясающе злое существо, и на мгновение даже подумали, что сбежал один из их заключенных. Но потом они узнали Аесму, и общий тяжелый стон пронесся над ними.

         – Я здесь за Красноглазым Королем! – провозгласила Аесма.

       – Король не никогда узрит земли поверхности вновь, – выкрикнул один из святых. – Он в ясных и понятных выражениях провозгласил свою враждебность силам добра. Он поглотитель солнца и разрушитель мира, тиран и демон незамутненной злонамеренности.

– Звучит просто восхитительно, – улыбнулась Аесма. – Так когда я смогу его увидеть?

         Святые сощурили серебряные глаза и выставили копья в сторону Аесмы, словно изгородь из лезвий, потому что хорошо ее знали.

         – Никогда! – прозвучал слитный возглас.

– Великие святые! – взмолилась Аесма. – Прошу, смилуйтесь над бедной отчаявшейся девушкой! Я всего лишь хочу взглянуть на этого злобного короля. Ну, должно же быть какое-то задание, которое я могу выполнить, чтобы доказать вам свою полезность?

С великой неохотой святые приподняли свои копья на частичку дюйма, потому что в голосе Аесмы послышалось истинное отчаянье. Они принялись за тихое и мрачное обсуждение, поскольку среди них жила общая вера в искупление, как бы ни была мала его вероятность. Среди многих великих богов справедливости считалось, что Аесма на самом деле тупица, и ее не следует обвинять в обширном и разнообразном списке ее проступков против общего блага.

– Так и быть, – хмыкнул один из святых. – Вот тебе задания. Во-первых, найди имена сорока двух истинно непогрешимых людей. Ибо, если взор твой недостаточно проницателен, чтобы найти непорочность среди упадка этого мира, то нет у тебя способа пройти сквозь эти залы с чистыми намерениями.

– Хорошо, – сказала Аесма.

– Следом ты должна принести нам сердце левиафана, которое дается лишь тем, кто ведом праведными целями.

– Хорошо, – сказала Аесма.

– И еще ты должна знать, – продолжал святой, – что не можешь вырезать сердце или отобрать его насильно. Оно должно быть живым, и мы должны увидеть доказательство его добровольного подношения. Даже величайшие из рыцарей-искателей были отвергнуты одним из могущественных зверей за малейшие признаки зла.

– Затем ты отправишься на святую гору Сабот-Ур, где монахи Пустого Голоса хранят тишину. В течение года и дня ты должна обитать на этой горе и не произнести ни слова. Ты должна отринуть всю свою собственность и стать столь же обнаженной, как в день своего рождения, но избавив себя ото всех похотливых стремлений и чаяний плоти. Ты должна отбросить свои боевые воплощения и приспособленные для насилия формы. Ты должна избавиться от поэзии разрушения, сломать свое оружие и очистить свои легкие от дыхания смерти. Принеси нам тогда пайцзу от тамошнего аббата, которая докажет, что ты прошла эти испытания. С сердцем и пайцзой, лишь с тем и другим, мы позволим тебе глядеть на злобного Короля.

– Звучит слишком сложно, – возразила Аесма. – Давайте вместо этого подеремся.

К великому ужасу святых, это и произошло. Битва длилась полтора дня. И так много раскаленной крови Аесмы разбрызгалось вокруг, что она проплавила три железных цепи, которые удерживали Горнило на месте, и то накренилось. Позже из-за этого Горнило, качнувшись, врежется в стену ямы и треснет, выпустив на поверхность сто пятьдесят самых злых существ в мире, которые натворили столько бед, что потребовалось несколько войн и поддержка не менее двенадцати высших богов битвы, чтобы отловить их.

         Святые были очень могущественны и смогли сразить, по меньшей мере, пять боевых обликов Аесмы, но к концу боя она всех их сбросила в яму, куда они падали семьсот лет, прежде чем ударились о дно и начали свое трудное восхождение обратно. Она выдернула копья из своей плоти, проломила врата Горнила и похромала вглубь его тесных и запутанных коридоров. Там, внутри самой глубокой ямы, она увидела крошечную тюремную клетку с прутьями из раскаленного докрасна железа, что постоянно обжигали своего постояльца. И обитателем этого жестокого узилища был покрытый угольно-чёрной дымящейся кожей Красноглазый Король.

         И воистину, как сразу увидела Аесма, то было существо исключительной злобы. И хотя кожа его почернела от огня и до кровавого мяса растрескалась из-за его темницы, ни один его мускул не дрогнул от этих ужасных пыток. Клубы темных маслянистых испарений поднимались от обугленного тела, и лицо его было лицом жестокого тирана. Но самой заметной его особенностью были глаза, которые горели безумным и голодным красным светом. Когда Аесма увидела эти глаза, то сразу поняла, что это искры ужасного темного пламени, что пожрет целый мир, если дать ему разгореться.

         Они были как прорези, из которых лился свет разрушения, который озарит конец вселенной. Именно по этой причине Аесма мгновенно влюбилась в него.