Ты сидишь за столом, наливая который уже по счету стакан настойки. Перед глазами плывет, руки дрожат – но тебе весело! Так зачем прекращать? У тебя сегодня великий праздник – Шестерня разрешила тебе быть свободным человеком. Выливая в себя очередной стакан, ты с гордостью поглядываешь на красную корочку военника. М, свобода. Вкус её сладок и приятен, еще бы не разила так спиртягой. Ушанка съехала и закрывает обзор, зимний камуфляж переваривает тебя заживо – ну и что. Зато – свобода!

Твой собеседник согласно кивает. Икнув, он пододвигает к тебе новый стакан.

- Бля, мужик, налей, у меня ножки.

И действительно. Короткие, но многочисленные ножки трилобита не в состоянии удерживать бутылку. Тебе это кажется невероятно смешным, так что ты, смеясь, проливаешь половину пойла на стол.

- Че ты ржешь, гомосапиенс, не всех природа одарила отставленным большим пальцем. Зато я конечностями дышать могу, а ты нет.

Ты принимаешь аргумент.

- Не, ты не подумай, брат, я-т-тя уважаю, – ты стараешься казаться максимально убедительным, – к тому же, мы разные виды, но цель у нас – одна!

Трилобит согласно кивает, пошевеливая кучей ножек. Откупоривать бутылки ими гораздо проще, чем твоими мясными отростками

- Найти эту девку, – провозглашает Трило, – несносные бабы,не дают спать спокойно, найди, скажу что-то важное, и исчезает, – сетует он, пододвигая к себе ножкой бадью семок

- Не говори, – недовольно бурчишь ты, – делать мне во сне нечего, как за бабами гоняться…

- Днём бегаешь, вырасти пытаешься, ночью бегаешь, баба зовет,– в сложных фасеточных глазах собеседника отражается тусклая лампа, – когда отдыхать простому членистоногому?

- Зато, брат, у тебя есть четкая цель, – сохранять вертикальное положение крайне сложно, стул кажется очень маленьким и хрупким, но ты прикладываешь все усилия, чтобы не распластаться на полу, – я вот понятия не имею, чего хочу.

- Зри в корень, брат, – говорит мудро трилобит, жуя семку ножкой, – что у нас с тобой общего?

Ты задумываешься. Освежая в памяти изученную в больнице биографию собеседника, ты пытаешься вычленить из неё что-то, что было бы тебе знакомым.

- У нас у обоих умерла сестра, болван, – сдается членистоногое,пошевеливая придатками, – бабы! Понимаешь, с детства бабы решают, как нам быть и чего нам хотеть.

- Бабы… - глубокомысленно произносишь ты, опрокидывая на себя бутыль. Настойка разливается по форме широким пятном неправильной формы. Оно о чем-то тебе напоминает. Что-то ты такое забыл…

Ты резко подскакиваешь на месте, опрокинув консервы и блюдца со стола. Тебя будит звонок телефона. Звонит Винт:

- Где тебя носит, я тебя с обеда жду! – обиженно восклицает он в трубку. Ах да…

- Я, э, уже иду, пробки, – бубнишь ты, роняя телефон. Вот дерьмо. Что-то с памятью моею стало.

Поднимаясь по ступенькам к дому товарища, ты пытаешься сдвинуть одежду так, чтобы пятно было не заметно. Разумеется, ты проигрываешь. Пока ты тянешься к дверному звонку, твоя голова начинает внезапно отчаянно болеть. В череп как будто вворачивают шуруп. Что ты сделал, чтобы заслужить такое? В глазах двоится, ты теряешь координацию и чуть не падаешь на пол. С большим трудом сохранив вертикальное положение, ты несколько минут учащенно дышишь, пытаясь прийти в чувство. Голова ноет. Задавшись вопросом о причинах данного явления, ты решаешь, что это побочка от лекарств. Чем дальше, тем меньше ты хочешь продолжать их принимать. Отдышавшись, ты звонишь в дверь.

После звонка ты слышишь, как в квартире что-то падает, приглушенный мат, и через минуту дверь едва-едва открывается. Через узкую прорезь ты видишь вытаращенный глаз Винта:

- Ты один? За тобой не следили?

Ты озадаченно оглядываешься. Вроде нет?..

- Тогда заходи. Только тихо.

Ты едва протискиваешься сквозь узкий проем.

Перед тобой предстает Винт в боевом облачении. Ты узнаешь бронник Семёныча, который тот никогда не носил, потому что это считалось зазорным в части, мол, проявление трусости. Старик был бы разочарован этим зрелищем. Ты отмечаешь обернутую в фольгу каску и охотничье ружье. Он что, на войну собрался?

Ты собираешься выдать какую-нибудь остроту, но едва открываешь рот – Винт тебя перебивает:

- Говори тихо! Они слушают!

- Э… Давно ты так… Живешь?..

- Уже неделю. Раздевайся, я тебе всё расскажу… В чём ты опять вымазался?

Черт, он успел посмеяться над тобой первым. Никогда нельзя терять инициативу.

Пока отложивший ружье Винт заваривает чай, тебя посвящают в его невероятные приключения. Как оказалось, после последнего визита в твою больницу, за ним увязался «хвост». Хвостом был высокий мужчина в черных пальто и очках. Заметив, что за ним следят, Винт сделал крюк в квартал, чтобы замести следы. Ты проглатываешь замечание, что реальный лазутчик бы так не одевался – заметнее было бы только надеть светоотражающий жилет. Тем не менее, после этого «импульсы усилились», голос в голове стал уговаривать выйти из квартиры, а по ночам под его окнами подозрительный шепот. Сосед сверху регулярно стал стучать по батарее ровно в три утра, передавая сигнал морзянкой. Электромагнитное излучение превышает нормы в несколько раз…

Примерно на середине этой захватывающей истории ты теряешь нить. Твое внимание рассеивается, и ты с трудом удерживаешься от зевоты. Такое уже случалось – в последний раз Винт две недели сидел в обнимку с битой в гараже и отказывался выходить. Тогда его чуть не попёрли с работы, а коллеги после этой истории стали считать его чудаком. Это еще до той истории, когда он стал бить стулом радиоприемник в кафетерии, говоря, что он излучает. Но точно после того, как пытался отобрать у тебя телефон, под предлогом, что в нём микрочип. Если задуматься, в этом есть последовательность…

Ты задумываешься над тем, как эти эпизоды могут быть взаимосвязаны. Ты не идиот, ты просто очень мало общаешься с людьми, и как-то так получается, что все, кто тебе попадаются, двинутые. Да ты и сам не образец психического здоровья. Погруженный в отслеживание паттернов, ты пропускаешь мимо ушей остаток истории. Бла-бла-бла-излучение-бла-бла-бла-эмиттер-бла-бла-псиоператоры.

- Поэтому обязательно надо выключать микроволновые печи и есть чеснок. Понимаешь?

- Э… Да, бро, конечно.

Винт с подозрением смотрит на тебя, справедливо полагая, что ты его не слушал. Наливая чай, он тяжело вздыхает и делает тебе предложение, от которого нельзя отказаться:

- Боюсь, тебе слишком опасно там оставаться. У меня экранирование,оружие есть, еды запасы на два месяца… Уже скоро прибор доделаю. Оставайся?

Ты полностью провтыкал часть, которая должна была логически тебя подвести к неизбежности и правильности такого решения. Но есть еще большая проблема.

Дело в том, что отношения людей строятся для тебя на взаимном обмене одолжениями. Я сделаю для тебя Х, а ты в следующий раз сделаешь Y. Стало быть, если что-то для тебя сделали – ты должен. И должен неизвестно что в будущем. А это очень неприятно. Ты крайне не любишь быть должным людям что бы то ни было. Потому что даже бытовые услуги а-ля «подай-ка мне стакан воды» заносятся в твою ментальную записную книжку. Одна одолженька этому господину. На каждого твоего знакомого у тебя заведена отдельная колонка одолжений. Поэтому их количество, вместе со знакомыми, ты стремишься свести к минимуму – твой мозг и так плавится от социальных вычислений. Да, таблетки, безусловно снимают социальную тревожность, но не меняют сложившихся паттернов мышления. Быстро прокалькулировав все передачки в больницу, ты приходишь к неутешительным выводам – даже если Винт потребует твою правую руку, ты не в праве отказать. Ты слишком сильно просел по одолженькам, наступила пора расплачиваться.

- Э… Нуууу… - ты жалобно тянешь время, отчаянно надеясь, что по твоей интонации он поймет, что ты не в восторге от этой идеи. План не срабатывает – Винт смотрит на тебя так решительно, будто уже распланировал всю твою жизнь наперед, и вы сейчас же отправитесь рыть бомбоубежище. Вот черт. Почему у него обострения в самое неподходящее время? Хотя когда оно подходящее? Ах да, весна.

Поразмыслив, ты решаешь согласиться. Ты подсластил себе пилюлю, уверив себя, что оставлять товарища одного в таком состоянии опасно, и ты делаешь это ради его блага. На самом деле тебя крепко прижало грузом одолженек, и отказать ты просто не в состоянии.

- Ладно, уболтал, – смиренно отвечаешь ты. Долги надо отдавать, – но не вздумай читать мне нотации про здоровый образ жизни.

- По рукам! – Винт кажется даже слишком радостным. Похоже,он готовился к этому разговору несколько дней. – Пойдем, я покажу тебе наши буклеты.

Обреченно вздохнув, ты тащишься за ним ознакамливаться с последними советами комитета по экранированию СВЧ-излучения.

Обыватель скажет – самоубийца желает смерти. И будет неправ.Средний самоубийца боится смерти настолько же, насколько самый жизнерадостный гражданин. Мысль о предсмертной агонии и возможности уцелеть, но остаться инвалидом, нисколько его не прельщает. Просто самоубийца однажды обнаружил себя в ситуации, когда жить дальше, с его точки зрения, невозможно. Невыносимо. Преступно. Бессмысленно. Зависит от контекста. Некоторые люди настолько держатся за выбранную ими или за них роль в жизни, что, когда они становятся неспособны её выполнять, не видят смысла существовать. Так и ты, облажавшись в главной роли в своей жизни, решила не существовать. Одна проблема – простое самоубийство тебе не поможет.

Ты бредешь через бесконечные кварталы разбомбленных бетонных коробок, наполненная мрачной решимостью. Иногда ты останавливаешься, достаешь карту и делаешь очередную пометку. Зачем ты составляешь карту, если собираешься прекратить существовать? Выполнение этой рутинной работы позволяет психике отвлечься и не переваривать экзистенциальную бездну перспективы несуществования. Внезапно земля начинает дрожать, и небо застилает красная полоса. Ты слышишь шум падающих кирпичей. Землетрясение? Это что-то новенькое. Ты видишь встревоженную орду сонных существ, убегающих от эпицентра. Солдатики, полицейские, одноклассники, животные, зомби, оживленный холодильник… Декорации снов разбегаются, пока не задействованные в постановке. Вслед за ними проносится волна красного тумана, застилающего небосвод. Становится темно и холодно. Она накрывает и тебя. Ты не можешь почувствовать боль, но ощущаешь, будто сверло перфоратора вращается внутри твоей головы. Не больно, но мерзко. Тем, кто может ощущать боль, должно быть крайне паршиво. Ты с состраданием смотришь на массовку, один за другим падают на бетон, зажимая уши. Что он там делает наверху? Хотя, какая тебе разница. Пора переставать о нём думать. В кои-то веки, ты делаешь выбор, который о тебе. Выбор сдаться, уйти, зато ты сделаешь его вопреки планам, судьбе, и всей остальной чуши, которая вынуждала тебя следовать сценарию. Твою карту заливает капающая из носа и глаз кровь. Похоже, твоя биологическая оболочка тоже не в восторге. Вот дерьмо, придется переписывать.

Посетовав на неудобства, ты продолжаешь путь. Да, ты не можешь умереть окончательно, но уж бог Смерти лично должен справится? Разумеется, легкой смерти не будет, тебя ждут долгие мучения – но ведь он-то должен придумать что-то? Иначе на кой черт он вообще тебя преследует? Старается столько лет, а тут ты придешь к нему сама. Праздник на его улице.

Продираясь через красный туман и вытирая глаза, ты обнаруживаешь себя у Библиотеки. Здание изрядно потрепано снарядами – пропорционально тому, сколько знаний утратил её хозяин. Оно неоднократно горело, перед окнами навалены груды обгорелых книг. Перед входом – порванные синие баннеры. Постовые-мужчины обмениваются прикуривают сигаретки. Подойдя к ним, ты приветливо машешь рукой – маниакальная решимость закончить свое существование заставляет относится к угрозам с иронией. Увидев тебя дроны в панике переглядываются, вскидывают ружья. Не имея прямого приказа, они в растерянности держат тебя на мушке, пока ты приближаешься. Давайте, мальчики. Один из них не выдерживает, раздается выстрел. Твою ногу пробивает пуля, раздаётся хруст кости, силой выстрела тебя опрокидывает на землю. Раздается шипение рации.

- Ребята, подстрелили Императрицу, чо делать?

- Пшшшш…

- Как его нет? Чё нам её, решать?

- Пшшшш…

Ты лежишь на животе, не подавая признаков жизни. Горячая кровь лужей растекается под твоим телом. Надо только подождать.

Со вскинутыми винтовками, бойцы осторожно подходит. Один из них тыкает в тебя ногой, чтобы проверить, жива ли ты. Тебе только того и надо.

Густой красный туман пронзает крик – тело солдата начинает плавиться, становясь податливой глиной. Его сослуживец начинает, матерясь, передёргивать затвор, но уже поздно – рука его товарища, с которой стекает плавящаяся кожа, хватает его за горло. Хрустят кости, бессильно падают на пол винтовки – поглощение завершено. Теперь ты больше. Теперь ты лучше. Раньше ты старалась так не делать – но теперь какая разница? Ты экспериментировала в юности со своими способностями, результаты тебя ужаснули. А сейчас… Мир скоро для тебя кончится, почему бы не повеселиться?

Слепленные мужские тела кажутся тебе грубыми, угловатыми. Ты привыкла работать с девушками. Тем не менее, свои функции они выполняют. Так добираться до цели будет удобнее. Они думают, что ты слаба – значит, пришло время показать им силу. Это тот язык, который они понимают. Ты должна умереть. И ты заберешь с собой всех, кто осмелится тебе помешать.

Вы сидите вдвоем в прокуренной кухне. Перед тобой громоздятся пять осиленных банок пива. Тебе весело, хотя голова раскалывается. Винт всё толкает свою бесконечную телегу тебе в голову:

-…Никогда в истории человечества не было такой ситуации как сейчас.Человека окружают мощные электромагнитные поля, микроволны, долговременное воздействие излучения на организм человека толком не изучено, но в самых разных странах мира люди обращаются за помощью и описывают симптомы, которые преследуют их, если они подвергаются воздействию…

Перед глазами плывет. Твои глаза довольно слабы, а алкоголь бьет по ним в первую очередь. Всё такое размазанное… Хы, банка упала.

-…Эксперименты по воздействию на психику человека активно стали проводиться после Корейской войны, когда американцы, впечатленные советскими техниками обработки военнопленных, стартовали проект МК-Ультра и последующие. Они тестировали воздействие наркотиков, электрических полей, экстрасенсов…

Ты не считаешь себя алкоголиком, но для долгих разговоров алкашка – твой лучший друг. Правда, когда ты пьян, слушатель из тебя хреновый – обычно непослушное внимание начинает откровенно отлынивать от исполнения обязанностей. Нос чешется…

- …Психиатрия использовалась советским правительством как карательная мера к диссидентам, используется и по сей день во многих странах мира, вот и тебе выпало испытать её на себе. Ты даже сосредоточится не можешь, что они с тобой сделали?

Ты рывком поднимаешь голову, которая стремится улечься на соблазнительный стол. А, чо? А, да, психиатрия… Да-да, она мне и мешает.

- Наверняка напичкали тебя таблетками… Ты это дело бросай,они же воздействуют на твою психику! Так ОНИ смогут получить над тобой контроль. Представь, государство решает, какие нейромедиаторы и гормоны ты можешь иметь, какие подавить.

Вечно у него эти «они». Думает, что он такая важная персона,государству его контролировать. Кивнув для вида, ты хватаешь очередную банку пиваса и проливаешь его на стол. Да что ж у тебя руки из жопы, никакая психиатрия этого не исправит.

Винт, вздохнув, отъезжает за тряпкой. Голову будто сверлят изнутри. Айййй… Но хорошо. Недаром алкоголь использовали как болеутоляющее. Боль всё еще здесь, но ты не можешь на ней сосредоточиться. Мысли плывут.

- …Системы слежения везде. Частной жизни больше нет, системы видеонаблюдения распознают лица даже в масках. Неужели вы все не понимаете? Они присваивают нам номера, а ведь в Библии сказано…

На этих словах ты теряешь нить. Разговоры про Библию ты поддерживать отказываешься. Пивасик пенится в кружке.

- …Штази создало систему, которая стала образцом для современной государственной безопасности. Они следят за каждым нашим шагом, а если индивид представляет опасность – применяют меры психического воздействия. Направленное излучения эмиттера позволяет вызывать болевые сигналы и искажать внутренний диалог человека, чтобы тот считал себя сумасшедшим.

- И что… Ик! Что он тебе говорит? – спрашиваешь ты. Видя непонимание в глазах собеседника, ты поясняешь, – Государь в твоей голове?

Винт при этом вопросе ощутимо скисает. Он выглядит как человек,которого спрашивают о похоронах матери.

- Он… Он говорит мне делать страшные вещи. С собой, с окружающими…Сутками напролет. Он преследует меня почти всю мою жизнь. Я не могу так больше жить, – под конец фразы он переходит на шепот и опасливо оглядывается.

Ты понимаешь, что спрашивать дальше не стоит, но алкоголю интересно, он настаивает.

- Ну, что например? Сказал А, говори Б.

- Он говорит мне убить отца. Говорит, что моя мать заслужила свою смерть. Говорит, что ты меня не любишь. Что все считают меня сумасшедшим калекой. Что мне надо приехать в Харбин, вскрыть могилу матери и привезти её тело отцу, чтобы он раскаялся. Он…

На этот месте Винт теряет голос и закашливается. Ты понимаешь, что заходишь на опасную территорию, но новая кружка пиваса тебя бодрит.

- И чо? У всех у нас бывают плохие мысли.

- Я слышу его всегда. В-с-е-г-д-а, – цедит он сквозь зубы, – даже сейчас. Фольга ослабляет сигнал, и я хотя бы могу слышать свои мысли, но обычно он их заглушает. Иногда мне хочется воткнуть отвертку в ухо, лишь бы он заткнулся. Я слышал его при получении диплома, при первом поцелуе, при первом… Я всегда его слышу, – он шумно выдыхает, бессмысленно таращась в пространство.

- А что он говорит тебе сейчас?

Винт вздрагивает и смотрит на тебя, будто увидел впервые в жизни. Он немного краснеет, вдобавок к алкоголю.

- Он… Он говорит, что ты на него работаешь.

Несмотря на замогильный тон товарища, тебя это известие веселит.

- Хааа… Ну передай ему, пусть платит мне зарплату.

Винт смотрит на тебя печально и отстраненно. Твоя несерьезность явно его коробит.

- Он говорит, что твой отец славно ему послужил. И что он знает, где тот сейчас.

Твое сердце пропускает удар. Ты резко трезвеешь, выплыв из пьяного угара, и четко осознаешь, где ты и с кем.

- Что за бред. Мой отец умер и был кадровым военным…

- Все военные его слуги. Все силовики. Он говорит, что твой отец был выдающимся палачом. А ты его потомок, значит, принадлежишь ему.

Винт смотрит на тебя печально и с надеждой. С надеждой, что ты сейчас рассмеешься и скажешь, что всё это бред. Но эти слова западают тебе в душу. Они будят воспоминания. Воспоминания о том, как шептались взрослые, учителя, когда ты пошел в школу. «А, это же сын Мясника…» Так вот о чем это было?

Ты подергиваешь плечами, будто ежась от холода, и решаешь исполнить свою социальную функцию. Стремясь говорить четко и уверенно, ты докладываешь

- Винт, это всё чушь и неинтересная ерунда. Твое подсознание играет с тобой в игры.

Винт шумно выдыхает. Кажется, с облегчением. Теперь вместо него взволнован ты.

- Может ты и прав… Я просто уже всё перепробовал. Мне что только не говорили – что параноидная шизофрения, что астральный дух, что прошлые жизни… Эти парни из Комитета – их техники правда работают. Это хотя бы помогает его заглушить. И их техника, она, конечно, диковато сделана, но в ней есть здравое зерно…