Всем на тебя похуй. Это радует. Никто не подходит, не требует представляться, не протягивает конечности для ритуального пожимания. Несколько часов ты валяешься на кровати, изо всех сил притворяясь, что спишь. Тебе это удается, но вскоре скука пересиливает страх.
Ты садишься на кровать. Пациенты разбились по двое и ведут неторопливые беседы. Кто-то читает. Два парня, воровато озираясь, пересчитывают припрятанные таблетки. Несколько малолеток сгрудились в кучку и ставят друг другу щелбаны. К зазевавшемуся пациенту сзади подкрадывается беззвучный дед и лижет его в шею, за что получает в лицо с разворота. Похоже, теперь это твое общество.

Помявшись несколько часов, ты решаешься пойти подоставать медсестер вопросами о том, как жить, чтобы лучше вписаться в общество. Но с этим есть несколько проблем:

1.      1. Ты мало разговариваешь с людьми, поэтому твои социальные скиллы оставляют желать. Ты практически не запоминаешь лица собеседников, не помнишь их имен, а из-за перекрывающей сознание тревоги тебе трудно поддерживать долгий разговор. Если собеседников больше одного, ты автоматически замолкаешь – твой мозг перегревается и тебе проще молчать и слушать, чем вклиниваться в разговор.

2.      2. Тебе сложно ходить, когда рядом люди. Это может показаться пустяковым заебом, но он отнимает у тебя кучу сил. Когда тебе надо идти рядом с человеком, твой мозг лихорадочно рассчитывает, на каком расстоянии идти, как строить траекторию движения, как не врезаться во встречных, сколько сантиметров от твоей правой руки до собеседника и как бы его не задеть при ходьбе, а то твое личное пространство заплачет. Маневрировать в потоке людей - сущая пытка, когда ты идешь в компании больше одного человека, ты всегда плетешься сзади, чтобы обойтись без этих утомительных вычислений.

3.      3. Ты не распознаешь невербальные сигналы собеседника. Общение между людьми – это больше, чем просто кидаться друг в друга кусками текста. В этом участвует мимика, движения, интонации и прочее. Ты в это не можешь. Просто подходишь к человеку и видишь пузырь с текстом, который он говорит, над его головой. Подобное «общение» довольно машинально и безэмоционально, как и ты сам. Если добавить сюда твою уверенность в том, что люди ненавидят тебя по умолчанию, то становится понятно, что даже позитивная реакция собеседника на общение с тобой тебя не подкрепляет. Ты просто подходишь, задаешь вопрос «как мне сделать Х?», получаешь абзац текста и уходишь. Есть всего несколько человек, с которыми ты общаешься вне этой схемы, но с остальными ты стремишься минимизировать контакт.

Перечислив свои заебы, ты понимаешь, что заключение здесь будет мучительным, если ты не привыкешь и не начнешь заводить знакомства. Хрустнув зубами и стиснув кулаки, ты начинаешь, вздрагивая от получаемого урона, протискиваться между сопящими стариками.

Ты ходишь между «заключенными», мучительно рассчитывая каждый шаг. Любое неверное движение во время хождения по этому минному полю принесет тебе залп тревожности в лицо. Не дай Бог задеть кого-то рукой или ногой. От прикосновения к другим людям ты как будто получаешь удар электричеством, и у тебя спирает дыхание. Несколько гоповатого вида юношей приперли к стенке деда и выбивают из него сигареты. Мальчик с затуманенными от клея глазами расчесывает себе руку до крови. На полу сидит девушка с затравленным взглядом, сжимающая в руках клок волос, и отворачивается от орущей на нее санитарки. «Ты чё молчишь, думаешь, умный самый? Я тебе, блять, помолчу!».  Ты можешь ее понять – тебе бы тоже не хотелось общаться в такой обстановке.

Ты находишь двух медсестер, курящих возле сестринской. Подойдя,ты останавливаешься и начинаешь тупить рядом. Прерывать чужой разговор невозможно, а значит, придется стоять рядом, пока на тебя не соизволят обратить внимание.

- Ты слышала, на Митасова начали бананы продавать, говорят, из фронтовой полосы привезли, представляешь, они красные!

- Ужас какой. Проклятые манзы нас отравить хотят… А тебе что нужно?

Тебя наконец-то заметили. Оценивающе тебя рассмотрев, одна сестра поворачивается к другой, и что-то шепчет ей на ухо, после чего обе смеются. Ааааай. Это было больно. Ты лихорадочно приглаживаешь волосы и поправляешь тельняшку.

- Можете мне объяснить… Ну там… Распорядок?

Затянувшись сигаретой, медсестра объясняет тебе устройство твоего бытия отныне. Вставать в 7, ложиться в 22 и лежать тихо, а то дадут пизды. Таблетки не пропускать и не прятать, а то дадут пизды. За хорошее поведение – вечерний телевизор и кипяток из сестринской. За мытье пола и прочую черновую работу – сигареты. Ты читал, что во многих замкнутых сообществах – у военнопленных, в тюрьмах, и т.д. – сигареты идут вместо валюты. Значит, тебе нужно добыть сигарет. Схема выживания кажется тебе довольно простой. Переваривая полученные знания, ты возвращаешься в палату. Седой старик отчитывает твоего соседа по койке, здоровенного детину около тридцати лет:

- Что же люди скажут, когда узнают, что ты с этой дрянью таскаисся, взрослый лоб, тыжмужик? – ты замечаешь, что «лоб» сжимает в руках плюшевую игрушку в виде какой-то членистоногой твари.

Через койку два мужика заговорщики обсуждают зловещий план.Ты прислушиваешься:

-…и тогда, мы придем ночью к его дому и зароем нашего мертвого щеночка по периметру, по частям, чтобы получилась пентаграмма. На вершине – голова. Тогда, ты будешь стоять на стрёме, а я прочитаю заклинание – и готово! Он сгинет.

- Спасибо, братка, что бы я без тебя делал, вот выйдем только… А какое заклинание?

«Маг» откашливается и громко, грозно декларирует:

- Lingua latina non penis canina est!

Его собеседник сжимается в священном трепете и испуганно оглядываясь, опасаясь, что чары возымеют силу сейчас же. От подслушивания тебя отвлекает прилетевший из ниоткуда подзатыльник. Ты сжимаешься, руки начинают дрожать – и поворачиваешься. Перед тобой стоят давешние гопники, один из которых угрожающе склонился над тобой.

- Чё, новенький, да? Кто по жизни, ёпта?

Ох эти интонации. Годы унижений проносятся перед тобой флешбеком. Успокойся. Ты взрослый мужик. Нельзя давать слабину, а то сожрут. Сглотнув комок, ты говоришь, стараясь держаться уверенно, первое, что придет в голову:

- Я это… Учитель короче.

Учителем ты работал три месяца годы назад и ушел, не выдержав социальной жизни. Ты не знаешь, почему именно это определение «себя» тебе пришло на ум.

- Хы, учитель… - альфач подвисает на несколько секунд, после чего выдает: «Слушайся училку в школе, чтоб прожить всю жизнь на воле!» – после чего, довольно прогогоча, уходит со своей свитой. Ты остаешься наедине, пытаясь отдышаться и смахивая пот со лба. Кажется, ты прошел проверку, и тебе разрешили здесь существовать. Также, ты обзавелся кличкой, от которой не отмоешься весь месяц. Теперь ты официально Училка, смирись.

Загрузка...

Ты замечаешь, что парень с соседней койки на тебя таращится. Ага, это тот, с игрушкой, на которого орал мужик.

- А ты смотрел Вырастайку?

- …

- Хочешь, расскажу?

Тебе сложно отказывать людям. Говорить нет – значит рисковать.Поэтому даже если ты умираешь с голоду, ты не попросишь в гостях поесть, и если к тебе на улице пристанет попрошайка, ты отдашь ему деньги. Просто чтобы избежать дальнейшего социального взаимодействия. Вот и теперь ты совершаешь роковую ошибку и подписываешься, сам того не зная, на интенсивный месячный курс погружения в глубокий лор вселенной Вырастайки. Деться тебе некуда, потому что это твой ближайший сосед и выйдет он отсюда точно не раньше тебя.

- Меня тоже Вырастайкой зовут. Вот, смотри…

Вырастайка достает увесистую кипу комиксов. Они находятся в плачевном состоянии – похоже, их перечитывали сотни раз, они заляпаны потными пальцами и следами от пролитого чая. В ходе дальнейшего брифинга, ты узнаешь азы навигации в мире Вырастайки.

В первом выпуске семья трилобитов оказывается пойманной в ловушку раскаленной от извержения вулкана магмой. Один за другим члены семьи главного героя мучительно умирают в огне, он пытается спасти сестру, но та не дотягивается до протянутой конечности, потому что слишком маленькая и сгорает, успев обронить последние слова: «пообещай мне, что вырастешь большим». Получив указание – вырасти или вымри – главный герой собирается с силами, чтобы отправиться в долгое путешествие по миру в поисках способа вырасти и обрести друзей. Каждый эпизод персонажи изобретают новые способы увеличить свой размер. Например, растягивая кости и хитин с помощью двух пальм в серии про пляж. В конце серии, в виде морали, они объясняют, что это плохой способ. Вырастайка образовательный.

- А еще, есть серия, где Трило и его друзья залезают на вершину вулкана, чтобы на куске магматической породы улететь в космос, и там за счет растяжения позвоночника в невесомости вырасти! Это моя любимая серия! Однажды, я тоже вырасту большим, как мой папа.

Подходит большой папа, говорит Вырастайке перестать доебывать дядю своей сранью и дает ему подзатыльник. Вырастайка шепчет: «Я тебе потом еще расскажу» и, обиженно сопя, поворачивается на другой бок, обнимая плюшевое членистоногое.

- Победоносцев, к врачу!

Тебя вырывает из приятной дремы, и ты резко подскакиваешь,едва не упав с кровати. Похоже, это тебя. Сделав дыхательное упражнение, чтобы нормализовать дыхание, ты снова маневрируешь среди заблеванных дедов к цели. Кабинет врача выглядит внезапно уютно. Рядом со столом стоит диванчик, на шкафу лежат печеньки и чайник, стена завешана дипломами и наградами. Усевшись за стол, ты скрещиваешь руки на груди и стараешься избегать пристального взгляда врача.

- Ну и что с тобой? От военкомата косишь?

- Нет, мне шизоидное ставил психотерапевт.

 Врач многозначительно говорит «угу…». Какое время рассматривает твое личное дело, после чего задает классическую триаду вопросов для бед с башкой: как питание-сон-либидо? Порадовать его тебе нечем. Питаться в общем-то не питаешься, съедаешь дошик в день, еда вызывает отвращение и тошноту, аппетита нет. Спишь случайно, часа по три. Либидо… Либидо, лол. В живого человека членом тыкать. Мысли о сексе вызывают у тебя паранойю и опасения, что тебе подмешают в напиток клофелин, и ты проснешься в ванной с вырезанной почкой. Если вообще проснешься. Кажется, он над тобой издевается. Мрачно бурчишь, что половой жизнью не живешь. Биопроблемы не нужны. Некоторое время врач задает уточняющие вопросы – про твое житиё, прошлое, родителей, распорядок дня.

- В быту ментальное самоубийство проявляется как насилие над собой, - задумчиво протягивает врач, слушая, как проходит твой день. - Ладно. Потом еще позовем. Выписываю таблетки, с завтра начинаешь, когда раздают - съедаешь, открываешь рот, высовываешь язык, чтобы видели, что съел. О побочках доложишь. Свободен.

Отныне примерно раз в три дня ты ходишь к начальству рапортовать о своих успехах. Одновременно с тобой, отдав честь, и щелкнув несуществующими сапогами, выходит лучший друг Вырастайки – Стасик. Высокий мужик в берете ВДВ и больничном халате. К врачу он обращался «товарищ полковник», выслушав указания отдал честь, выпалил «так точно!» и маршируя отбыл в месторасположение. Странный парень.

Проходит несколько дней. Ты успеваешь перезнакомиться с сокамерниками. То ли новая обстановка, то ли таблетки – но тебе становится лучше. Тремор в руках слабеет, когда кто-то тебя зовет, ты больше не испытываешь мучительную дрожь. Вопреки обывательским представлениям, дурка оказывается спокойным и размеренным местом. По крайней мере, ваше отделение. Основная проблема – это скука. Подгоняемый ей, ты находишь книгу, внезапно, это оказывается твой старый друг Фромм, «Забытый язык», который ты еще не читал.

«…Только Фрейд в начале XX столетия подтвердил древнюю концепцию: сны полны значения и важны; нам не снится ничего, что не было бы значимым отражением нашей внутренней жизни; все сновидения могут быть поняты при наличии ключа. Интерпретация сновидений — via regia [Царская дорога (лат.)], главная дорога к пониманию бессознательного и тем самым к самой сильной мотивирующей силе как патологического, так и нормального поведения. Помимо этих общих заключений о природе сновидений, Фрейд выразительно и непреклонно защищал одну из самых старых теорий: сон — исполнение иррациональных страстей, подавленных во время бодрствования...»

О да, Фромм знает, что к чему. Ты прочитываешь книгу за день и понимаешь, что загнал себя в тупик – все остальные книги завандалены или заблеваны. Так что ты перечитываешь ее до посинения. Зато когда скучно, легче делать проверки на реальность – свою пятерню достаешь регулярно. Раз уж ты здесь и тебе нечего делать – почему бы наконец не угореть по снам как следует? Ты выклянчиваешь у санитарок ручку с бумагой и начинаешь рисовать карту мира снов – все как в гайдах. За точку отчета, как и положено, ты берешь свою квартиру – и, переписывая по памяти сны, ты рисуешь на бумаге карту версии 0.01.

Ты неплохо вписываешься в местную компанию – мужики здороваются,каждое утро вы с Вырастайкой рассматриваете комикс, по вечерам таращишься в телевизор, где показывают трупы «ликвидированных» китайских террористов. Три раза в день вы ходите кушать в столовку – кормят неожиданно неплохо. Неадекватная часть отделения набегает огромной толпой и ломится в столовку через кордон санитарок, расталкивая и давя друг друга. Гораздо прагматичнее идти во второй заход – когда столовая полупуста. После еды дают лекарства и просят показать язык – не спрятал ли ты таблетку? Сортир состоит из двух раковин – около одной из них дед моет голову зубной пастой – окна, у которого вы курите и двух унитазов без ограды. Зеркал нет, что бы их не разбили и не порезались. Еще есть металлический квадрат со сливом, заменяющий ванную – вчера один дед в ней обосрался и мылся в своих испражнениях.