Войдя в старческую квартиру, ты первым делом ощущаешь специфический аромат жилья пенсионера – в основном, подгнившая бумага, древняя пыль, намокший потолок – от неожиданности ты рефлекторно проверяешь руку. Нет, ты не спишь.

- Как дела твои дорогой, кушал сегодня? Выспался? Ничего не болит? – получаешь ты порцию вопросов.

- Да… Нормально, – мямлишь ты. Ты всегда отвечаешь, что нормально– какой смысл заставлять человека волноваться о твоих проблемах? Отрапортовав, ты получаешь приказ – организовать чай. Задача тебя напрягает – у старика своеобразные отношения с чайником, кипятить его повторно нельзя, доливать воду к уже кипяченой нельзя – ведь тогда образуется тяжелая вода, а это очень, очень опасно. Держа в уме все условия, ты справляешься с квестом и, организовав кружечки, – как он любит, дико крепкий чай из пяти пакетиков – ты располагаешься на диване. Оглядев квартиру, ты испытываешь вину – кроме тебя заботиться о старике некому, а ты со своей задачей справляешься хреново: на потолке разлилось темное пятно, пол и подоконник заставлены книгами, повсюду пыль. Надо приходить почаще да прибираться, а то бедняга почти слепой. С книжной полки на тебя укоризненно смотрит жена твоего пожилого друга. Живой ты ее не застал, она умерла в самом начале войны, после рождения Винта, и хоть с тех пор прошло почти 30 лет, другую супругу ветеран искать демонстративно отказывался, сохраняя верность своей единственной любви.

- Ну, как дела у Алеши, был у него? – спрашивают тебя.

- Да все хорошо, работает, – отвечаешь ты и вымученно улыбаешься. То, что они не общаются, сильно на тебя давит, потому, что тебе жалко обоих и парламентером между ними ты выступаешь уже много лет. Кроме как «все хорошо», тебе сказать нечего – не будешь же ты рассказывать отцу, что его сын продолжает ехать крышей и все больше изолируется от окружающего мира, строя теории заговора.

- Он у меня молодец! – гордо заявляет собеседник,прихлебывая свой «чифир».

Некоторое время вы сидите молча. Семёныч – он настаивает,чтобы его называли именно так -  бренчит дрожащими руками о блюдечко чашкой, ты горбишься и рефлекторно скрещиваешь конечности – присутствие другого человека привычно вызывает холод в руках и стресс.  Даже если ты знаешь его много лет. В неловкой тишине каждый из вас погружен в свои мысли. Ты тронут тем, как каждый раз он беспокоится о своем сыне, и завидуешь. Внезапно, ты вспоминаешь, зачем пришел:

- Да, я вас поздравить хотел… С Харбином, – получается нелепо, надо было продумать поздравление заранее.

- Спасибо, дорогой. Дааа, мало нас осталось в живых с тех пор, раньше собирались, а сейчас… Ну, хоть ты помнишь, – он улыбается и хлопает тебя по плечу. Ты понимаешь, что под «собирались» он имеет в виду в первую очередь твоего отца, но помнит, что тебя эта тема напрягает. Вспоминать об отце ты не любишь – он отказался эвакуироваться из Харбина вместе с вами, предпочтя идеологию своей семье (по крайней мере, ты это так видишь) – и пропал без вести там, борясь за советскую власть.

- Не при дамах будет сказано – он оглядывается, будто дамы могут поджидать за углом в его одинокой квартире – ебаные манзы его достали, пока меня не было рядом. Я вернулся на базу – а он нет, – продолжает он извиняющимся тоном – как будто мог как-то повлиять на случившееся. Не желая развивать эту тему, ты произносишь:

- Давайте я вам с работой помогу.

Кивнув, старик достает из-под стола древний ноутбук или, как он его называет, «машину». Техники он боится и никогда не работал за ним сам. Когда медленная машина оживает, ты ищешь для него участников тех событий, которых он перечисляет по памяти, периодически порываясь доставать их фотографии из альбома и показывать тебе, рассказывая, с кем из них он ходил за «языком» и кому кого он тащил до лазарета на себе под вражеским огнем. Вы пишете книгу о тех событиях – вернее, он диктует, а ты работаешь «машинисткой», вводя текст и ища информацию в интернете. Он обещает сделать тебя соавтором, но для тебя это мало что значит – ты делаешь это из желания помочь. Спустя четыре часа сосредоточенных поисков, вы вводите еще пять биографий участников тех событий. Страна должна знать своих героев. После завершения работы прижимистый старик, стирающий одноразовые пакетики, достает кошелек и начинает всовывать тебе мятые купюры. Ты отказываешься – хоть ты сильно нуждаешься, принимать деньги тебе всегда неловко, но после непродолжительной борьбы ты сдаешься, и он запихивает тебе наличность тебе в карман.

Загрузка...

- Кто такая Анна?

- Твоя сестра. Была.

Ты слышишь этот диалог откуда-то сверху. Эти слова озадачивают тебя и отрывают от игры. Отряхнув колени, ты встаешь с мягкой как пластилин красно-розовой земли, подносишь палец ко рту и картинно задумываешься. Пока ты пытаешься их осмыслить, с неба к твоим ногам падает кукла и чуть тонет в розовой жиже. Ты подбираешь куклу с земли, рассматриваешь ее с разных сторон.

- Привет. Тебя зовут Аня? – спрашиваешь ты ее. – А меня как зовут? – ты задумываешься, наморщив лобик. – Наверху сказали, что у него была сестра, а раз «была» - значит, пропала? Может быть, это я? Потерялась в этом розово-синем краю, а мама и папа меня ищут? Значит ли это, что мальчик, чьи мысли я слышу – мой брат?

Ты радуешься. Наконец-то, хоть какое-то объяснение! Ты блуждаешь в этом странном, неотзывчивом мире уже… Сколько? У тебя нет счета времени. Да и о существовании цифр ты узнала, слушая, что думает большой мальчик наверху. Значит, тебе надо встретить его маленькую версию здесь, в этом мире, и все ему объяснить! И тогда мама с папой тебя спасут, и все будет хорошо.

- Раз ты Аня и я Аня, будем сестрами, – заявляешь ты кукле. –Какая ты красивая… Я хочу быть как ты – ты сосредотачиваешь внимание и внезапно ощущаешь, как твои пропорции меняются. Испугано вскрикнув, ты роняешь игрушку и становишься существенно выше. Оказывается, ты можешь принимать чужую форму.

- Ух ты, я игрушка теперь! Класс! – ты радостно прыгаешь на месте, размахивая руками, пытаясь привыкнуть к новому телу, – но как он меня узнает среди остальных, если встретит? – некоторое время ты думаешь, потом демонстративно щёлкаешь пальцами – и наколдовываешь себе головной убор. Ты понимаешь, что тебе нужно четко сформулированное намерение, чтобы творить магию.

- Я буду как красная шапочка. Как та, из сказки, – говоришь ты кукле, – так он легко меня узнает, и мы придем домой. Интересно, кто мой волк?.. – ты берешь куклу за руку и собираешься отравиться искать брата, как вдруг что-то с чавканьем шлепает тебя по ноге.

- Ай! Опять ты! – ты раздраженно отпихиваешь ногой оживленный кусок синей массы. Некоторое время назад, где бы ты ни находилась, они стали приползать к тебе и драться. Драться – плохо. И вообще ты девочка. Некоторое время ты, пыхтя, отбиваешься ногами от настырного слизневика. Ах, если бы был кто-то, кто мог тебя защитить…

Стоило тебе об этом подумать, часть земли под тобой поднялась в такой же комок массы и начала теснить синий ком, защищая тебя.

- Уххх тыыы… - протягиваешь ты, заворожено глядя как два слизня катаются по земле. – Ты ж мой защитник. Сильный, как медведь. Я буду звать тебя Миша, – решаешь ты, и ком обретает форму плюшевого медвежонка, которого ты когда-то находила в городе. Отдав тебе честь, он ринулся сражаться с подползающими комьями.

- Наконец-то, у меня появился защитник, – довольно киваешь ты. – Мой рыцарь. Мой… Паладин, – ты даешь своему защитнику титул, – значит, я могу создать и других? – тебя захватывают открывающиеся перспективы. – Я могу жить, как принцесса в книжках, у меня будет свой двор, свита, советники, балы… Ну и замок, конечно, – ты скептически осматриваешь церковь, возле которой играла. Напрягаешь все силы, пытаясь представить на её месте замок – но, видимо, тебе это пока не по силам. Смирившись, ты заявлешь:

- Ну ладно, церковь тоже сойдет. Интересно, могу ли я…

Сконцентрировавшись, ты создаешь перед собой телевизор.Теперь ты можешь не только слышать, «брата» но и видеть.

- Ага, значит, через телевизор можно смотреть чужие воспоминания, – понимаешь ты. Помявшись на месте, ты оставляешь своего защитника отгонять слизь, а сама направляешься в свой «замок» - тебе еще столько предстоит создать!