Мне хуже. Думаю, это заметно. Да, таблеточки дают хорошее настроение– но это не мешает постоянным суицидальным мыслям. Я уже не знаю, что считать настроением – антидепрессанты его повышают, тревога и апатия остаются. Психиатр говорит, надо снова менять таблетки. По крайней мере, снотворное действует хорошо, и я не лежу по полночи без сна. Снова иду на психотерапию. Денег на неё, правда, почти нет. Но, как ни странно, я всё еще работаю. Наверное, это достижение.

- С кем ты говоришь? – спрашивает она меня, выглядывая из-за плеча.

- Ну, я же собирался отчитываться, как идёт лечение.

- Давай быстрее, нам надо разгребать этот бардак, – она показывает на пробоину в стене церкви, за которой виднеется затопленный красной массой город. Слишком много бардаков надо разобрать одновременно. Я апатично пожимаю плечами. Какая разница. Будь что будет. Рано или поздно, винтовку придется бросить.

- Ишь чего удумал, – возмущается она, уперев руки в бока, – давай,поднимай задницу, у нас много работы. Пока я жива, я от тебя не отстану.

- Почему ты настаиваешь, что надо вмешиваться?

- Потому, что иначе всё закончится плохо, – она поправляет сползшую на глаза фуражку.

- И?.. Она сделала свой выбор. Ты хочешь вмешаться, потому что тебе не нравится, что она сама решает свою судьбу?

- Да. Я придумала эту историю, и она ДОЛЖНА идти так, как я хочу.

Я пожимаю плечами. Кто-то всегда кому-то должен. Какое мне дело?

- Ладно. Хочешь сидеть здесь, как апатичный холодец – твое дело,– говорит она раздраженно.

Я проходила через то же, что и ты. Я не могу просто стоять и смотреть, как ты делаешь неправильный выбор. Наверное, все родители с этим сталкиваются. Я наступаю на твою свободу и твой выбор, потому что я родитель, и я знаю как лучше. Пусть ты будешь меня ненавидеть, я это делаю для твоего же блага. Я помогу тебе, даже против твоей воли.
Что я должна делать? Я погрязла в этой истории и теперь не могу щелчком пальцев управлять ей. Но я же тоже Императрица, черт побери. Я опытнее. Я мудрее. Придётся менять фуражку на корону.

Я выхожу из Церкви и иду через опустевшие кварталы. Розовая слизь чавкает под ногами. Дааа, до такого я не доходила. Закрыв глаза, я концентрируюсь. Я не делала это так давно. Надо только очень четко представлять, чего ты хочешь добиться.

Скорее всего, у неё скоро кончится мана. Я могу этому поспособствовать. Сформулировав намерение, я создаю простенького дрона. Девушка в форме регулировщицы материализуется передо мной с растерянным видом. Здравствуй, малышка, тебе выпало быть моим пушечным мясом.

Потерянно оглядываясь, она замечает меня и отвешивает мне поклон:

- Служу и повинуюсь, Госпожа.

Как давно я не слышала этих слов.

- Слушай и передай остальным. Ваша задача – бежать в ту кучу мяса, что ползет по мосту и залезать внутрь. Поняла?

- Да Госпожа.

- Стой здесь и объясняй это новоприбывшим. Когда они закончатся, беги за ними.

- Слушаюсь, Госпожа.

Я сходил на психотерапию. Понимаешь, насколько ты глубоко в жопе, когда каждый новый психотерапевт хвалит тебя, что ты шаришь в их терминах. Профессиональный больной, большой специалист, по призванию экономист, в народе – колхозник. Как бы то ни было – еще пачка литературы, а также авторитетное врачебное «не грусти» с печатью. Это, как ни странно, самое полезное – давно не доверяешь себе и близким, нужно, чтобы небеса разверзлись, и явился ангел во врачебном халате, исполненный очей, и дал разрешение расслабиться. Впрочем, надолго это тоже не поможет.

Потупив в телефон, понимаю, что ничем не могу себя занять. Развлекаться– постыдно, столько работы не сделано. Работать – не выходит, слишком тревожно. Я могу находиться только в этих двух состояниях, между которыми постоянно переключаюсь в течении дня, пока наконец-то не настанет время спать – и можно будет выключиться. Сон, пожалуй, самое лучшее, что есть в моей жизни. Жаль, что сейчас не ночь.

Изнывая от скуки, я решаю сходить до кого-нибудь доебаться.А вариантов у меня не так уж много.

Она стоит на холме, величественно собирая из небытия всё новых слуг. Палка-палка-огуречик-еще палка, еще, еще, остановись, у неё уже три руки.

Я тыкаю её в плечо, и она вздрагивает, отчего создаваемая модель тонет в текстурах. Мы ошарашено таращимся на жидкое создание, растёкшееся по полу. Кажется, гуманнее будет просто убить это.

- Неужели ты не видишь, что я НЕМНОЖКО занята? – цедит она сквозь зубы, пытаясь не сорваться, и разбирает «брак» по частям. – Тебе что, заняться нечем?

- Именно так. Дай шапку погонять, кстати.

Она на мгновение зажмуривается, и я прямо чувствую, как она сдерживается, чтобы не послать меня далеко.

- Сделай себе свою. И потом, если я не успею, это будет уже пятидесятый таймлайн, который мы запарываем. Дай мне рассказать мою грёбаную историю.

 - Мне скучно, – я тыкаю её в плечо, пока она сосредоточенно кастует.

- Витой клянусь, если я запорю и этот таймлайн из-за тебя, я выну тебе кишки и буду носить их вместо ожерелья, – у неё дёргается глаз, а новая модель выходит неожиданно мускулистой. Уууу, какой прозрачный намёк.

- Фи, как грубо, – я прикуриваю сигарету.

- И потом, у тебя есть свой ребенок – мог бы показаться ему,поздороваться.

- Неее, чёт не вдохновляет. Чё я ему скажу? Привет, я тебя сделал,потому что мне скучно, и я неуверенный в себе мешок дерьма, поэтому кто-то должен разделить со мной эту долю?

 Она пожимает плечами.От этого слегка промахивается, и плечо у нового дрона начинается из шеи.

- Хотя бы так. Пусть знает, что он не один.

- Ну да, у твоей дочки это вызвало лютый восторг.

Кажется, я перегибаю палку. Модель у неё в руках взрывается.Раздается скрежет зубов. Она медленно поворачивается ко мне, её руки дрожат, а лицо заляпано кишками.

- Слушай сюда, молодой человек. Если ты думаешь, что то, что ты нихуя не делаешь, делает тебя лучшим родителем…

Раздаётся полная негодования пятиминутная речь, о том, что я безответственно подхожу к своему созданию и трусливо пытаюсь отсидеться, пока оно страдает. Бла-бла-бла, у тебя даже нет плана, бла-бла-бла, это же целая жизнь, бла-бла-бла, надо собраться с духом и исправить свои ошибки.

- Ну, я своего батю даже не видел и ничего, я в порядке.

- Неужели ты не понимаешь, что то, что с тобой обошлись безответственно – не даёт тебе права поступать так же? Ты просто обрекаешь себя на повторение их ошибок!

- Пока моё бездействие продуктивнее твоего вмешательства, –я показываю на красный ком кишок, который, пользуясь ослабевшим потоком дронов, сваливает.

- У меня нет на это времени, – говорит она тоном, не терпящим возражений, – иди, поиграй в солдатики, или чем ты там обычно занимаешься…

Демонстративно отвернувшись, она продолжает клепать шестерни.Бе-бе-бе. Пойду играть в солдатики, или чем я там обычно занимаюсь. Действительно, а чем я вообще занимаюсь по жизни? Хороший повод для рефлексии.

Погрузившись в эти размышления, ты пытаешься придумать, чем заняться.

- Эй, слышь, не смей говорить обо мне во втором лице!

- С кем ты говоришь? – она оборачиваешься, снова отвлекаясь,и две модели слепляются вместе, образуя сиамского близнеца. Ну и гадость.

- Э… - я понимаю, что не знаю, что ей ответить.

Она смотрит на меня с жалостью и беспокойством. Раздвоенная модель жалобно тянет к создательнице руки, пока в неё не прилетает третья. Три рта в разных частях тела, продираясь сквозь кожу скандируют:

- Создательница, закончи наши страдания…

- Не буду тебя больше отвлекать, – лучше бы она ругалась. Когда твоя болезнь смотрит на тебя с жалостью… Это слишком. Не зная куда себя деть, я создаю на полу игрушечного солдатика. Рядовой, почему вы одеты не по форме, почему не подшили подворотничок? О, сколько нарядов вне очереди ждут вас впереди… Да, она была права – я и вправду чувствую себя лучше.

Тебе открывает Вырастайкин Батя. Смерив тебя скептическим взглядом, он бурчит:

- Хуле встал, проходи.

Добро пожаловать. Надо же, есть еще люди, которые живут хуже тебя. С порога тебя пробирает запахом застарелой кошачьей ссанины. Автор произведения, величественно мяукнув, подбегает к тебе и начинает бодать башкой стену. Жирный черный кот напряженно урчит, громко мякая, и кажется, целится лбом тебе в ноги, но не может попасть. Приглядевшись, ты замечаешь, что у него нет усов. Ты разуваешься, и встречаешь в коридоре Вырастайку. Тот от души пожимает тебе руку.

- Друг, я тебя так ждал, наконец-то ты пришел, извини за беспорядок, ща я тебе такое покажу…

Ловко переступая через мусор на полу, Вырастайка устремляется вглубь коммуналки. Ты не обладаешь такими лихими моторными навыками, поэтому ходишь как цапля, пытаясь не поскользнуться на очередном пакетике.

Квартира завешана полупостиранным бельем, стены украшают отклеившиеся обои, пустые бутылки из-под сивухи перекатываются под ногами. Каждый шаг отдаётся в ушах шуршанием трескающегося стекла. Посреди всего этого за столом восседает Вырастайкин Батя – краснющее лицо, майка-алкоголичка, рваные треники, характерный тремор в руках выдают в нём ветерана баталий с алкоголем. Судя по состоянию квартиры, алкоголь выигрывает. Таращась на пустую бутылку, батя шамкает, будто-то что-то жуя, и постоянно облизывает пересохшие губы. Когда ты входишь в комнату, он начинает вызывающе и неотрывно следить за каждым твоим шагом, будто подозревая, что ты хочешь что-то украсть. Было бы что.

С потолка капает вода, и капли ритмично бьют о железное ведро. Где-то в других комнатах шебуршатся посторонние люди – слышатся пьяная ругань, смех, звон бокалов. Похоже, ты оторвал хозяина квартиры от светского собрания, и теперь он вынужден сидеть здесь и следить за тобой. Ты чувствуешь вину.  На всякий случай, проверяешь руку.

Вырастайка привлекает твое внимание:

— Вот, смотри, что у меня есть!

Оказывается, что у него есть целый алтарь в глубине комнаты, посвященный Трило. Вырванная обложка комикса, несколько рисунков, нарисованных будто пятилетним ребенком, твоя пачка сигарет под стеклом. Сияющий Вырастайка стоит рядом, показывая на свои сокровища, держа в руках плюшевую игрушку с трилобитом, явно сделанную какими-то китайскими детьми в подвале, которые смутно себе представляли, как тот выглядит.

Монотонная штамповка продолжается. В конечном итоге, это вопрос выносливости – я могу наделать больше слуг, чем ты сможешь сожрать, дорогая. Мне жаль тебя, но ты не уйдешь от своего счастья. Палка-палка-огуречик…

Я чувствую укол где-то в колене. Посмотрев вниз, я вижу маленьких синих солдатиков, робко тыкающих меня штыком. О, ты думаешь, ты можешь на меня наступить? Подумай еще раз. Сам разгребай свое эмоциональное дерьмо.

Я стащила у Виты мундирчик. Я его, конечно, не заслужила и не знаю, как его носить, зато теперь я тут главный медик. Уж я-то вылечу из тебя всё дерьмо. Терпи, сукин сын, атаманом станешь.

Что мне сделать с этими кусками синей массы, которые хотят нанести мне урон за другого человека? Я так давно не сражалась, что уже и забыла, как это. У меня нет на это времени. Хотя…

Мне в голову приходит мысль, как оптимизировать процесс. Синие человечки слепляются и перемешиваются в органическую кашу по мановению моей руки. Так. А теперь, давайте размажем их по бетонному полу тонким слоем, что бы получилась дорожка. Конечно, трёх мне не хватит, но еще десяток… Тогда, у меня получится длинный мясной ковер, прямо до моей беглянки. Так я смогу доставлять новых к ней мгновенно, посылая их по этому человекомосту. Жаль некому похвалить меня за изобретательность. Где он ходит, блин, небось опять девок своих в интернете смотрит. Всё приходится делать самой, как всегда.