Внезапно из воздуха материализуется парень, ковыряющий шестерни. Я пытаюсь разрубить его пополам силой мысли, но у меня этого не выходит. Он отрывается от своего занятия и смотрит на меня недоумённо:
— Вот дерьмо, спалила меня.
Я не могу его убить. Я чувствую вокруг него синюю ауру. Это что, сновидец?
- Стас?.. Это ты?
- В какой-то степени – отвечает он – видишь ли…
Я прихожу в Церковь после долгого разговора. Разумеется, Александра встречает меня вопросом:
- Где ты был?
Я собираюсь ответить, но решаю, что не стоит. Она и так знает, где я был.
- Ты… - она жмурится, будто изо всех сил стараясь не выругаться,– зачем ты это сделал?
- Мне показалось, ты слишком зла с ней. Я хотел показать, что может быть и другое отношение.
- Ты хотел… Уф. Почему, когда надо, от тебя помощи не дождёшься? Я тебя прошу, пожалуйста, не делай так больше. Ты не понимаешь, что творишь.
- Может, ты мне всё-таки расскажешь, что я творю? Твои нравоучения звучат неубедительно. Я что тебе, ребенок?
Она злится. Кажется, я её задел.
- К черту. Хочешь – получай. Кто, я, по-твоему, такая?
Вопрос застаёт меня врасплох.
- Мое расстройство, которому я позволяю слишком много болтать?
Она смотрит на меня снисходительно.
- Если бы. Я – это ты. Просто из бесконечно далёкой ветки реальности, где тебя угораздило родиться девушкой. И Анна это ты. И Стас – это тоже ты.
- Звучит интригующе, но тебе потребуются доказательства, чтобы меня в чем-то убедить.
Она многообещающие щёлкает пультом телевизора.
- Не веришь – смотри. Я тоже долго не хотела в это верить.
На мутном экране проступает изображение девушки. Затянутых колючкой глаз не видно, зато из случайных мест торчат множество глазных яблок, не мигая таращась в экран. На секунду мне кажется, что это фотография, но я замечаю, что волосы девушки слабо раскачиваются на ветру.
— Это Синяя Императрица. В этой ветке номер 23 Маг сместил её с трона и сделал своей слугой. Стаса таки призвали в армию и через полчаса он повесится на ремне.
- Всё-то у тебя повешенные.
Она смотрит на экран с плохо скрываемым отвращением.
- Оно… Следит за мной. Иногда, когда я пытаюсь заснуть, телевизор включается и показывает её лицо.
При этих словах девушка едва заметно улыбается, а у неё изо рта выпадает глаз. Розовая императрица, вздрогнув, переключает канал.
- С момента своего рождения я раз за разом пытаюсь найти хоть одну ветку, где мне удаётся выжить. Экспериментальным путём я установила, что, если я пытаюсь помочь, выходит только хуже.
Она прощёлкивает несколько каналов. Чьи-то похороны, собака,из которой в разные стороны торчат иглы ежа, бетонный бункер с тикающим метрономом…
- Они приходят ко мне во снах. Все эти запоротые попытки. Они стыдят меня за то, что я не справилась. Я всё пытаюсь найти хоть одну, которая сможет уцелеть, чтобы убедится, что я такая не одна. Я не могу быть просто ошибкой.
- То есть ты хочешь сказать, что раз за разом ищешь себя?Почему тебе просто не найти хорошую ветку и не остаться там?
- О, я пыталась. Я даже нашла её. Вот она, номер 7. Я нашла себя и раскрыла все карты. Мы сделали всё, что могли, вместе. Она была мне… Больше, чем другом. Я люблю её. Как и тебя, идиота. Но её – больше. Еще на середине пути я поняла, что это тупик, но не решалась уйти до конца. Если сказать ей правду – она перестаёт ненавидеть. Она становится мягкой и розовой – слишком мягкой для этой игры. Мне приходится убивать её каждый раз перед тем, как Стас закончится. Мне слишком грустно, но, если я пытаюсь говорить с ней искренне, это только вредит. Я так устала от этой истории.
- То есть, ты просто убиваешь её?
- Да. Из раза в раз, иначе будет еще хуже. Она всё понимает и покорно принимает свою участь. Это её и убивает. Я перепробовала хорошие сценарии, но после 40ой попытки я поняла, что она должна ненавидеть, чтобы выжить. Иначе никак. После 45ой я поняла, что лучше всего, если она ненавидит меня. Сначала, мне было слишком тяжело заставлять её ненавидеть – но потом я привыкла. Я еще никогда не заходила так далеко – я даже не могла придумать, что еще у неё отнять, чтобы она меня возненавидела. Но, видимо, в этот раз, я зашла слишком далеко. Такого еще не было, понимаешь? Она всегда меня поддерживала и говорила идти до конца. Я не могу видеть её такой – раньше я всегда ломалась раньше неё, пускала пулю ей в голову и уходила на следующий круг, надеясь, что в этот раз мне повезёт.
Я неуверенно пожимаю плечами. Странная история.
- А если бы я была мальчиком - я была бы тобой. Поэтому как одно запертое в колосе сознание другому, если ты не хочешь мне помогать, я прошу себя – держись от этого подальше? Ради меня? Ради себя? Это жестоко по отношению ко всем нам, но я должна доказать, что моё существование – не случайная ошибка.
Я смотрю в экран. Плачущая девушка шепчет своей подруге:
- Пожалуйста, держи меня за руку, пока не нажмёшь курок. Мне страшно уходить одной.
Неужели всё это я? Кажется, меня слишком много.
- А кто эта девочка, с которой она возилась в прошлом? Тоже ты?
- Я не знаю. Мне кажется, это её воображаемый друг. Как бы то ни было, я нашла – она заминается – опытным путём, что это её больное место. Что, если я отберу это у неё – я добьюсь максимального эффекта.
- Мне надо сходить покурить. И да, я всё еще тебе не верю. Ты ж, блять, моя шиза.
- Валяй, – устало говорит она, щёлкая пультом.
Мои руки дрожат. Воспоминания. Я знаю, ты бы мной гордилась. Я знаю, ты бы поддержала меня за то, что я пытаю тебя. Ты всегда была сильнее меня. Почему я, такая слабая, пытаюсь спасти тебя? Спасти себя? Всё это не имеет смысла. И тем не менее, я здесь. В этой побитой комнате, с этим проклятым Ящиком. Мне не хватает тебя. Каждый раз, когда мы встречаемся в новой реальности, ты пугаешься меня. Я не показываю тебе своё лицо до последнего – тебе легче меня ненавидеть, если я лишь абстрактная дама с телевизором, которая тебя создала, чтобы ты страдала. Я не называю своего имени – потому что знание имени даёт силу, а я не могу тебе этого позволить. Зато я, как никто, знаю, как сделать тебе больно. Только я, как ни смешно, могу тебя убить. Тогда, в седьмой, я не решалась нажать на курок, пока ты не взяла меня за руку. Сейчас я больше не чувствую колебаний. Я огрубела? Если долго пытать людей, в какой-то момент это станет рутинной работой. Хорошо, что ты не видишь меня сейчас. Плохо, что я тебя не вижу – ты единственная в этом мире, кто радует меня.
Но довольно. Я же должна быть сильной, ради тебя. Возможно,меня так затянуло в эту ветку, потому что я не могу больше этого выносить? Или потому, что впервые, за многие десятки попыток, у меня появилась надежда? В любом случае, мне придётся играть по правилам этого мира – а значит, воевать. После всего, что со мной было – я могу играть не просто жестко. Я могу играть жестоко. Нужно только сосредоточится. Чётко знать, чего я хочу получить. Больше локаций. Больше маны. Больше власти. Мне надо додержать Стаса, чтобы он не наложил на себя руки. Теперь это зависит от меня, а значит – катись колесо.
- Пшшшш… Синий, взяли точку, приём!
- Пшшш… Молодец, синий, приём!
- Пшшш… Приём!
Боец еще раз делает «пшшш» в пустую руку, после чего отдаёт указания:
- Штаб сказал – гуляй рванина!
Солдатики радостно разбредаются по периметру – кто-то бреет сапог, кто-то бьётся головой в стену. Многобашенная бронетехника пытается ехать во всех направлениях сразу и врезается в фонарный столб. Какая разница – точку взяли, теперь всё можно.
Один из солдатиков за шиворот тащит из подвала упирающуюся красную шестерню:
- Стой-не стой, а стрелять буду!
- Не надо, братцы, я тут серотонин несу!
Раздаётся грохот разлетающихся кирпичей. Над побитой пятиэтажкой вздымается крутящаяся деталь – от зубчиков отлетают куски плоти и камней. Сминая под собой танки, шестерня прёт на запад.
- Ваше товарищество, давят! – рапортует солдатик, стуча сапёрной лопаткой по каске.
- Так, давайте все, дружно, навалимся, братушки!
Братушки радостно бегут подпирать собой зубцы шестерни. Не стоит судить их строго - были бы умные – служили бы в артиллерии.