Ты ползешь по ночным улицам. Предосторожности, которые ты предпринимаешь, чтобы ни с кем не столкнуться, заслуживают похвалы. Если бы они имели смысл. Если бы тебя преследовал КГБ, ты бы отлично заметал следы и не отсвечивал – с твоей паранойей из тебя бы вышел неплохой разведчик. Вот только ты никому не нужен. А значит, и твои приготовления – лишь бесполезный балласт, отнимающий силы. Ты вспоминаешь восточную притчу про принца, который потратил всю жизнь и всё свое состояние, чтобы научиться сражаться с джиннами. Но за всю жизнь он так и не встретил ни единого джинна. Так и ты все время боишься выдуманного преследователя и принимаешь меры защиты от угрозы, которой не существует. Что будет, если взять случайного гражданина и заставить его бояться всех окружающих? Странная аналогия приходит тебе в голову – это будет как сыр, на который нацепляли обвесов. Ты можешь нацепить на сыр снайперский прицел – но он всё еще не будет стрелять. Можно сделать сыр со штыком – но им неудобно будет резать. Можно заставить гражданского конспирироваться и избегать теней – но никто этого не заметит. Как знать, может быть, боевой сыр даже полезнее, чем ты.

Ты подходишь к дверям шумерской крепости. На стенах до сих пор видна облупившая советская лепнина. Некогда бывшее домом офицеров здание теперь служит жилищем для уцелевших ветеранов. Именно здесь заканчивается их путь, когда они достигают конца своего эволюционного развития. Советская символика сопровождала тебя всю жизнь, хотя и не делала для тебя никакого смысла – наверное, что-то похожее ощущали варвары, жившие на руинах городов Римской империи. От одного Союза к другому. Семёныч и его поколение до сих пор живут там – Петроград у них Ленинград, Сейм у них Верховный Совет, а куриная грудка стоит 50 копеек. Ну не странно ли – рядом с тобой ходят люди, которые до сих пор живут в другом времени? Будешь ли ты выглядеть таким же чуждым для людей, родившихся в XXI веке? С твоей больной башкой, впрочем, ты до старости не доживёшь. Ободрённый этими мыслями, ты звонишь в звонок. А потом еще. И еще. И еще. В ответ тишина – ты нашариваешь в кармане телефон, но он оголодал и отказывается включаться. Упс. Как же тебе пробиться в эту цитадель ветхости? Неожиданная задача застаёт тебя врасплох. Как жили люди раньше, без мобильных телефонов? Ты вспоминаешь, что до изобретения будильников, существовала профессия – по утрам ходить по улицам и кидать камешки в окна или шарики, чтобы будить людей на работу. Шизоид образовательный.  Ты начинаешь шарить по окрестностям в поисках чего-нибудь, что не высадит стекло гарантированно. Попадёшь ли? Ты не можешь вспомнить, когда кидал вещи в последний раз. Нужно ли современному человеку уметь кидаться предметами, или это утраченный навык, встречающийся только в исторических хрониках? Пожалуй, солдатам нужно. Но в солдаты ты не годишься. Найдя осколок бутылки, ты прицеливаешься – попадёшь ли?

Дорожка кожи и кишок докатывается до копошащейся мясной кучи. С причмокиванием она облепляет распотрошенную руку. Мост готов. Обнаружено новое устройство.

Я начинаю её чувствовать. Её и всех несчастных, которых она тащит за собой.  Я перегружаю её всё новыми дронами, отчего они начинают спрессовываться в кашу, чтобы уместиться. Сознания всего несколько минут назад получившие разум архивируются, сминаются, чтобы освободить место для новых. В мире подсознания не существует Женевских конвенций, преступления против человечества здесь не наказываются. Может быть, зря.

Я слышу её мысли и эмоции – злость, страх, жалость. Ты заигралась, дочурка, пора идти домой. Обед стынет. Я практически слышу, как она хрустит зубами, со звериным упрямством продолжая тащить за собой всех этих бедолаг. Какая же ты упёртая, вся в меня. Я концентрируюсь. Начинается дуэль псиоников – без секундантов, белых перчаток и пистолетов. Чьё намерение окажется сильнее? Кто способен концентрировать внимание лучше? Молодость и злость против возраста и опыта. Мы обе знаем ответ, к чему терять время?

В голове нарастает шум. Чужие воспоминания заслоняют мне взор. Чужие мысли отдаются в ушах. Чужие чувства и желания. Я снова проводник для чужих эмоций. Я так старалась от этого сбежать.

Я пытаюсь держать защиту – заглушить чужие голоса, держать взгляд неподвижно вперёд, не отвлекаться на всплывающие вспышки картин из чужой жизни. Но меня не хватает – из моей хватки начинают ускользать люди, которых я пытаюсь забрать отсюда. На мгновение меня одолевает отчаяние – похоже, я проиграла. Пришло время склонить голову, свернуть знамена, вложить меч в ножны и протянуть победителю. Я снова не смогла. Я должна принять свою участь и позволить старшему указывать мне, как жить и что чувствовать. Было наивно с моей стороны верить, что может быть иначе. Хотя… Есть еще одна вещь, которую я могу сделать. Глупая, жестокая – но это всё-таки будет мой выбор. Розовая императрица пытается опекать меня. Синий полководец – завоевать и подчинить. Недосягаемая Богиня игнорирует меня. Никто из них не считает, что я имею право существовать сама по себе. Только черный человек был со мной открыт и честен – он нёс мне гибель, и именно её я сейчас отчаянно желаю. Я больше не буду терпеть. Он единственный, примет меня такой, какая я есть – или убьет. Оба варианта меня устраивают. Я стану его красной невестой. Я не позволю собой командовать, розовая императрица. Если я не могу забрать этих несчастных с собой – значит, они не достанутся никому. Простите меня.

- Что ты, чёрт побери, делаешь?

Она гневно хмурится, уперев руки в бока. С козырька фуражки капает кровь. Ногу обмотала двенадцатиперстная кишка.

— Это на память, – я снимаю с шеи камеру. Объектив закрыт, но какая разница.

- Ты можешь хоть к чему-то отнестись серьёзно? – она сокрушенно качает головой.

Я пожимаю плечами.

- Этого не должно было случится, понимаешь? – она грустно вздыхает, обводя взглядом заляпанные кровищей окрестности. – То, что она взорвала этих ботов, положим, не проблема… Я могу их воскресить. Блядь, в рукаве чьи-то волосы, фууу… Но то, что она начала убивать своих, – она задумчиво бьет сапог по подошве, и из него вываливаются потроха, – означает, что она больше не может стать розовой императрицей. Это что же, теперь я должна здесь за неё рулить? А как же моя история? Что же теперь, всё пропало? – она растерянно смотрит на меня.

Я достаю пачку беломора. Удобно – не надо искать зажигалку, я могу прикурить хоть пальцем. Теоретически, я могу скастовать дым прямо себе в лёгкие и не заморачиваться – но ритуал поджигания сигареты бодрит.

- Мне кажется, из тебя льется слишком много экспозиции, – она испепеляет меня взглядом, – делай как я – положи болт.

Она хочет меня отругать, но машет рукой и начинает вещать в фотоаппарат.

- Я только начала. Как правило, в каждом сознании находится по одному представителю каждого цвета. Они отражают ролевые модели, стремления, на которые ориентируется психика, – при этих словах она снова надевает сапог. Раздаётся «чвяк», и из обувки вылетает мозговая извилина. Поправив сползшую фуражку, она создаёт возле себя учебную доску, берет указку и проецирует на доску схему.

- Тебе не кажется, что это стоило пояснить немножко раньше?

- Цыц. Конечно, это устаревшее Юнгианское говно, но у нас не было выбора. Это схема условна, и координаты различаются у разных людей. Основных для нас четыре – первые два формируются, когда ты рождаешься – жизнь и смерть, Либидо и Мортидо, Эрос и Танатос… Мы называем их Вита и Черный человек по личным причинам. Ты слышал про них много раз под разными именами. Вторые два формируются в процессе взросление – мужская и женская модель. Император и Императрица. Первый пол и второй. Сильный и слабый. В зависимости от твоей культуры отношения между ними разные. В некоторых культурах допустим третий пол. В некоторых четвертый.

Я зеваю. Господи, я слышал это уже столько раз.

- Если ты мужчина, то по умолчанию подражаешь отцу или мужчинам в твоем окружении. Если твоя семья не совсем отбитая, конечно. И у тебя формируется представление о другом поле – от матери и девочек/женщин, которых ты встречаешь в жизни. Юнг называл её Анимой. Обычно люди сталкиваются с ней только во сне. Если в процессе твоего развития что-то пошло не так, тебя может мотать по этому спектру в разных направлениях.

Она переводит дыхание и создает себе стакан воды. Я ловлю на себе её раздраженный взгляд и понимаю, что мне нужно задать насущный вопрос, хотя я и знаю ответ.

- А кто между крайними пунктами?

- Отличный вопрос! – я изо всех сил пытаюсь не засмеяться. – Эти… Сущности могут занимать разные положения у разных людей. Например, мы с Анной, занимали одно положение, но она, убив своего подданного, сместилась ниже, к черному. Если она дойдёт до него, она сместится еще ниже и тогда мы в жопе.

Она снова смотрит на меня. Куда деваться от этого взгляда.

- А кто в центре?

- Рада, что ты спросил. В центре – идеальный Наблюдатель. Лишенный страха смерти, агрессии, желания жить, гендерной принадлежности, личных привязанностей – равнодушный и абсолютно объективный. Недостижимый идеал, сферический Наблюдатель в вакууме. Всевидящее Око. У него много имен. Возможно, это Ты?

Она обращается куда-то в пространство. У каждой истории должен быть Наблюдатель, иначе её не существует, верно?

- Всё это означает, что если у Стаса не будет Императрицы, то у него тупо башка взорвётся. Или я не знаю что. Он станет сверх-Мужиком? Мне кажется, он уже достаточно всрат. Так что, мне придётся играть эту роль, – она обречённо вздыхает, – не хочу экспериментировать. У меня есть история, которую я хочу рассказать, и она трещит по швам. А ты, – она тыкает в меня указкой, – нихрена не помогаешь мне с этим.

- Тебе не кажется, что заставлять чужое сознание играть твою роль, только чтобы ты могла рассказать свою историю, негуманно?

- Я их создала! Я имею право делать с ними, что пожелаю. К тому же я обещаю, что всё будет хорошо. Мне нужно только разгрести это дерьмо.