Мост остался позади. Я ползу через разрушенные монументы и доску почета. Кто на ней изображен? Реальным ли людям поставлены эти памятники? Хорошо ли это, если тебе поставили памятник в чужой голове? Кто ты тогда, герой труда сознательной индустрии? Перевыполнитель плана по мышлению?

Они затихли. Я бы сказала, сорвали голос, но у них нет голосовых связок. Кажется, их стало одолевать отчаяние. Воцарилась тишина, которую нарушаю только я. Тихо, убаюкивающе, я шепчу им, что люблю их и что всё будет хорошо. Они мне не верят. Не могу их винить, но их хотя бы есть кому поддержать.

Ты идешь через кварталы.

Никого вокруг и твой телефон разряжен.

Краем глаза ты замечаешь его.

Человек в черном….

Вдох-выдох. Медитация для лентяев. Повторяй минут пять – и тебе станет легче. Что, не стало? Значит, проблема в тебе. Надо признать, медитация сильно помогает – учишься останавливать свой мыслепоток, позволяет не срываться в пике, как раньше. Но мне она служит подспорьем для переговоров.

Есть такая простая техника – лестница. Я представляю, как оказываюсь перед закрытой дверью. Я открываю её, и передо мной длинный спуск – ступенек двадцать. Я представляю, как спускаюсь, ступенька за ступенькой, ноги рефлекторно подёргиваются, пытаясь ступать по воображаемому бетону.

Я слишком много времени провел в одиночестве. Человек -социальное существо, и он не должен так существовать. Особенно в детстве. Социальные контакты, с которыми я сталкивался, были в основном отрицательными. Многие годы компьютер был моим единственным другом. Даже сейчас я общаюсь с этой металлической коробкой больше, чем с кем бы то ни было. Игры и музыка держали меня в живых. Где-то читал, что мозг воспринимает песни как суррогат общения. Так я и «общался» годами – слушая голоса в наушниках. Мелодичный женский голос годы напевал мне на разные тона, что всё будет хорошо. В какой-то момент я ей даже поверил.

Мне не позволено любить себя или чувствовать положительные эмоции или те, которые я считаю слабостью. Поэтому, это приходится делать ей. Со временем она стала воплощать те черты, на которые я не имею права. Потом она начала мне сниться. Мы разговаривали, и она пыталась вытащить меня из того болота, в которое я скатывался. Я не придавал этому значения – мало ли, что может присниться. Лет в 18 я начал с ней разговаривать наяву – не всерьёз, просто когда ты постоянно двигаешь мысленные монологи, приятнее представлять, что у тебя есть слушатель. Она воплощает то, что нельзя – импульсивность. Эмоциональность. Истеричность. Жалость. Нежность Те черты, которые в моем представлении, нужно было отбросить, чтобы уцелеть. Мне пришлось пережить психоз, чтобы я смог говорить с ней наяву. Правда после того, как я сошел с ума, оказалось, что нас шестеро. Но говорим только мы с ней. Остальные не особо разговорчивые – по разным причинам.

Я дохожу до двери и пытаюсь сосредоточится. Каждый раз комната выглядит по-разному – в зависимости от того, что сейчас на уме у подсознания. Лишь несколько вещей неизменны – комната всегда белая. Я не придумываю её – я просто открываю дверь, и белая комната встречает меня разной мебелью и декором – как ей захочется. Иногда мне кажется, что она отдельный персонаж. Я никогда у неё не спрашивал – что я, совсем псих, разговаривать с комнатой?

Я сажусь за стол, напротив неё – мы всегда так сидим. Она улыбается и протягивает мне фотоаппарат. Меня передёргивает – не самые приятные воспоминания связывают меня с этой вещью.

- Мы всё еще живы, в этом «вставьтедату» году! Как насчет группового фото? Как в старые времена?

Я пожимаю плечами. Терпеть не могу фотографироваться. Но желание дамы закон.

- Скажите «сыр»! Кто опять моргнул? Вот дерьмо, пиксель в объектив попал. Ну ладно и так сойдёт.

Я никогда не бываю один. Так мне нравится больше.

Твои движения точны. Отточены годами социальной тревоги. Если навстречу идёт человек – остановись, дай ему пройти. Не мешайся на пути. Если на тебя смотрят – достань телефон. Не важно, что он разряжен – надо куда-то деть глаза. У тебя паршивое зрения, зато движение ты улавливаешь издалека. Ты достаешь сигарету, чтобы как-то унять нервы. Это ухудшает положение – теперь ты дёргаешься, что люди, идущие за тобой, вынуждены вдыхать табак. А вдруг кто-то из них умрёт из-за пассивного курения? Всё из-за тебя. Стресс заставляет достать вторую. А ведь есть еще люди в окнах – они тоже следят, а ты этого даже не знаешь. Разве ты можешь быть уверен, что прямо сейчас кто-то не следит за тобой из-за занавески и  смеется, глядя на твою нервную походку? Да от тебя аутизмом разит за версту. Становится еще тревожнее. Третья сига. Наверняка накурил себе спидорак такими темпами. Будешь умирать долго и мучительно. Еще одна. Ты делаешь проверку – разумеется, это не сон. Ситуация слишком знакомая, чтобы быть сном.  Обычно тебе удается загонять тревожность внутрь и идти дальше, но сейчас это не выходит. Что-то изменилось? Руки дрожат. Ты доходишь до дома и начинаешь привычно осматривать свою одежду. Не посадил ли ты пятно?  Нет ли на тебе грязи? Проверь одежду, проверь её еще раз. И выкури еще одну.

Ты переступаешь порог чужой квартиры. Этого уже достаточно,чтобы ты начал дергаться, тревога всё не уходит, и твои руки дрожат. Пора бы уже привыкнуть, не находишь?

Луна провожает тебя в гостиную и, сказав «щас вернусь», испаряется. Ты оказываешься наедине с пантеоном кукол. Столько глаз, и все они смотрят на тебя. Кресло не позволяет тебе вжаться в себя еще глубже. Ты рефлекторно тянешься за сижкой, но спохватываешься. Оставаться одному в чужом доме некомфортно. А вдруг ты вор? Эти люди имеют неосторожность пускать к себе всякую гадость с улицы. Думают об этом, наверное. Что, если они следят, что ты будешь делать, оставшись в одиночестве в их жилище? Может, у них есть камеры?

Ты делаешь проверку. Нет, это не сон, ты не можешь просто выйти в окно.

Жилище очень опрятное, куклы расставлены на полках с равными интервалами – ты пытаешься понять систему, стоящую за их расположением. От этого занятия тебя отвлекает Луна, принесшая чай.

— Вот так я и живу. Карри позже придёт, ему еще текстуры натягивать.

Ты решаешь не спрашивать.

- Я чай сделала, с лимоном, не спросила, ты сахар будешь?

О нет, зачем. Чем больше времени она потратит на приготовление напитка, тем тревожнее тебе будет. Проклятые социальные ритуалы, лучше бы ставили тебе бадью с водой, тебе было б легче.

- Н-ничего не надо, спасибо.

Она смотрит на тебя с сомнением.

- Ты в порядке? Выглядишь как-то помято. Куртку-то сними.

А чёрт. Ты так и сидишь, в куртке и в шапке. Больтоска.Стыдливо раздевшись, ты, пытаясь казаться искренним, заверяешь:

- Да-да, всё в порядке, я просто, это…

- Заработался? – спрашивает она сочувственно. Если бы ты еще работал, тунеядец

- Типа того, да. Я не думал, что у тебя столько кукол, – ты пытаешься перевести разговор в другое русло.

- Да, я этим загорелась года четыре назад, когда сутками сидела дома. У отца был фотоаппарат, я делала кукол и ставила небольшие сценки, потом фотографировала. И как-то увлеклась, и получилось всё это…

Она скромно обводит рукой свой кукольный храм.

- Мои предки из костов, маленький народ в европейской части. Мы с детства делали кукол, народный промысел, потом я уехала, а в трудную годину вернулась к этому хобби. Понимаешь, они как люди, только не осудят.

Нервно потея под взором ста с чем-то глаз, ты киваешь.

Прихлёбывая чай, Луна продолжает.

- Я всё время меняю хобби. Я увлекалась спортивной борьбой,таксидермией, звукозаписью, хатха-йогой, страйкоболом, промышленным альпинизмом, выдуванием стекла, академической греблей, бонсаем, могу терпимо читать по-японски… Но больше всего люблю фотографировать и кукол. Иногда вместе. Хочешь сделаю из тебя куклу?

Пожалуйста, не трать на меня еще больше своего времени – думаешь ты, обливаясь потом.

- А ты, я так понимаю, увлекаешься политикой?

Ты неопределенно пожимаешь плечами. С твоей точки зрения, это политика увлекается тобой, а ты пытаешься от неё спрятаться.

- Я очень увлекалась творчеством японских художников. Сейчас их правительство запретило всё, кроме соц-арта, а раньше у меня на них были большие надежды. У них появился своеобразный стиль после того, как по ним жахнули ядерным оружием.

Вспомнив о чем-то, она кричит в другой конец квартиры:

- Карри, ну где тебя носит, у нас же гости!

- Щас, оно рендерится.

Она недовольно вздыхает.

— Вот всегда с ним так.  Я тогда не спросила, а почему ты лежал?

Почему только ты не лежал.

- Тревожность, расстройство личности.

- Печальный, да? А ты не грусти. Я вот не грущу. Да совсем. Ты мне не веришь? Мне всё интересно, через полчаса у меня аудирование на японском, потом я буду делать своих кукол, ночью изучать сопромат…

- Выглядит так, как будто ты от чего-то бежишь.

Она внезапно становится очень серьёзной.

- Я очень долго работала над тем, что имею. Мое мышление позволяет мне быть очень производительной и не горевать по пустякам. Например, я могу сказать, что тебя не существует, и у тебя не хватит логического аппарата, чтобы доказать мне обратное. Ничего личного.

У тебя не хватает логического аппарата, чтобы доказать это даже себе, поэтому ты примирительно пожимаешь плечами.

- Карри, где тебя носит, чай уже остыл!

Тот отвечает ей рядом технических терминов, которые тебе ничего не говорят. Явно чувствуя раздражение, твоя собеседница поддерживает разговор.

- А помнишь, ты рисовал в дурке? Не вернулся к этому?

Рисовал громко сказано. Ты совершенно об этом забыл.

- Хочешь дам ручку и бумагу? Или у меня есть цветные карандаши, фломастеры, мелки, маркеры…