Камилла: Вам, сэр, пора снять маску.

Незнакомец: И впрямь?

Кассильда: И впрямь пора. Мы все личины сняли, кроме вас.

Незнакомец: На мне нет маски.

Камилла (в ужасе, обращаясь к Кассильде): Нет маски? Нет маски!

 – «Король в Жёлтом», акт 1, сцена 2-ая

Еще один ивент от автора:

«Моя ученица спросила меня, почему я предпочитаю компанию собак людям. Я ответила ей, что человек – это какая-то надоедливая обезьяна, которая навязчиво цепляется за свою судьбу. Чтобы отринуть свою смертность, он привносит в мир смерть и неизмеримые страдания. Моя ученица попыталась возразить: мол, я немного резковата, и спросила меня о собаках.

Я сказал ей, что собаки греют мне ноги, и их не заботит, как сильно я оскорбляю их. В этом отношении они еще и лучше учеников».

– Мети, из Желтого Города

«К вопросу о собаках – однажды мимохожий проповедник крепко пристал ко мне по поводу моей собственной смертности. Он был очень обеспокоен сохранением природы моей бессмертной сущности.

 – Внуче, – сказала я, – я стара, и мои кости уже насквозь пропитались смертью. Так чего мне  волноваться?

А он только продолжал заливаться, описывая ритуалы, которые должно предпринимать, чтобы защитить свою душу от распада и обеспечить плавный переход в будущий мир.

– И ты сам исполняешь эти ритуалы каждый день? – спросила я, желая его подколоть.

– Конечно же, тетушка, – отвечал проповедник, – каждое утро, прежде чем я полностью проснусь, я выполняю свои ритуалы, а затем еще четыре раза в день перед тем, как отойти ко сну. Знание, что моя смерть станет золотой дверью в рай, великолепно поддерживает мое телесное и душевное здоровье.

– Четыре раза в день? – недоверчиво переспросила я.

– Конечно же, – заверил меня проповедник, – а ты разве не задумываешься о смерти, тетушка? Тебе следовало бы побеспокоиться об этом, в твоем-то возрасте.

– А ты думаешь о смерти? – задала я вопрос вместо ответа. – Перед сном, например?

– О, да, – напрягся проповедник, видя, что я нагло испытываю его добродушие.

– А когда моешься? – продолжала допытываться я. На секунду он задумался.

– Иногда случается, – ответил он.

– Ну а когда срешь? – не отставала я.

– Никогда, – яростно замотал он головой.

– Что, ни разу?

– Ну может единожды, но я не вполне понимаю! Кто знает? – выдавил он, явно пытаясь отделаться от меня и пойти проповедовать свои штуки более легковерным отбросам, населявшим трущобы.

– Да у пса больше разумения, чем у тебя, – воскликнула я, указывая на ленивую дворнягу, вынюхивавшую что-то на базаре, – Он вообще о смерти не думает. Ни когда спит, ни когда моется, ни, уж тем более, когда срет.

– А я считаю, что в этом есть смысл, – поджал губы проповедник.

– И ты, и он – оба сдохнете, – ткнула я в него пальцем. – Четыре великих элемента ваших тел растворятся друг в друге, и вы оба станете не более вещественными, чем пердеж.

Следует заметить, что в то время моей жизни я была крайне несдержана в высказываниях.

Проповедник оплевал меня позже. Мне было все равно».

– Мети из Желтого Города

«Кафтан Рук, как и многое другое, сотворенное бесами, совершенно бесполезен в неумелых руках, и совершенно невероятно разрушителен в умелых. Истинно так, все зависит от того, о скольких руках мы говорим».

 – Пэрикос Златоступый, Отпрыск гильдии