Густой красный туман пронзает крик – тело солдата начинает плавиться, становясь податливой глиной. Его сослуживец начинает, матерясь, передёргивать затвор, но уже поздно – рука его товарища, с которой стекает плавящаяся кожа, хватает его за горло. Хрустят кости, бессильно падают на пол винтовки – поглощение завершено. Теперь ты больше. Теперь ты лучше. Раньше ты старалась так не делать – но теперь какая разница? Ты экспериментировала в юности со своими способностями, результаты тебя ужаснули. А сейчас… Мир скоро для тебя кончится, почему бы не повеселиться?

Слепленные мужские тела кажутся тебе грубыми, угловатыми. Ты привыкла работать с девушками. Тем не менее, свои функции они выполняют. Так добираться до цели будет удобнее. Они думают, что ты слаба – значит, пришло время показать им силу. Это тот язык, который они понимают. Ты должна умереть. И ты заберешь с собой всех, кто осмелится тебе помешать.

Вы сидите вдвоем в прокуренной кухне. Перед тобой громоздятся пять осиленных банок пива. Тебе весело, хотя голова раскалывается. Винт всё толкает свою бесконечную телегу тебе в голову:

-…Никогда в истории человечества не было такой ситуации как сейчас.Человека окружают мощные электромагнитные поля, микроволны, долговременное воздействие излучения на организм человека толком не изучено, но в самых разных странах мира люди обращаются за помощью и описывают симптомы, которые преследуют их, если они подвергаются воздействию…

Перед глазами плывет. Твои глаза довольно слабы, а алкоголь бьет по ним в первую очередь. Всё такое размазанное… Хы, банка упала.

-…Эксперименты по воздействию на психику человека активно стали проводиться после Корейской войны, когда американцы, впечатленные советскими техниками обработки военнопленных, стартовали проект МК-Ультра и последующие. Они тестировали воздействие наркотиков, электрических полей, экстрасенсов…

Ты не считаешь себя алкоголиком, но для долгих разговоров алкашка – твой лучший друг. Правда, когда ты пьян, слушатель из тебя хреновый – обычно непослушное внимание начинает откровенно отлынивать от исполнения обязанностей. Нос чешется…

- …Психиатрия использовалась советским правительством как карательная мера к диссидентам, используется и по сей день во многих странах мира, вот и тебе выпало испытать её на себе. Ты даже сосредоточится не можешь, что они с тобой сделали?

Ты рывком поднимаешь голову, которая стремится улечься на соблазнительный стол. А, чо? А, да, психиатрия… Да-да, она мне и мешает.

- Наверняка напичкали тебя таблетками… Ты это дело бросай,они же воздействуют на твою психику! Так ОНИ смогут получить над тобой контроль. Представь, государство решает, какие нейромедиаторы и гормоны ты можешь иметь, какие подавить.

Вечно у него эти «они». Думает, что он такая важная персона,государству его контролировать. Кивнув для вида, ты хватаешь очередную банку пиваса и проливаешь его на стол. Да что ж у тебя руки из жопы, никакая психиатрия этого не исправит.

Винт, вздохнув, отъезжает за тряпкой. Голову будто сверлят изнутри. Айййй… Но хорошо. Недаром алкоголь использовали как болеутоляющее. Боль всё еще здесь, но ты не можешь на ней сосредоточиться. Мысли плывут.

- …Системы слежения везде. Частной жизни больше нет, системы видеонаблюдения распознают лица даже в масках. Неужели вы все не понимаете? Они присваивают нам номера, а ведь в Библии сказано…

На этих словах ты теряешь нить. Разговоры про Библию ты поддерживать отказываешься. Пивасик пенится в кружке.

- …Штази создало систему, которая стала образцом для современной государственной безопасности. Они следят за каждым нашим шагом, а если индивид представляет опасность – применяют меры психического воздействия. Направленное излучения эмиттера позволяет вызывать болевые сигналы и искажать внутренний диалог человека, чтобы тот считал себя сумасшедшим.

- И что… Ик! Что он тебе говорит? – спрашиваешь ты. Видя непонимание в глазах собеседника, ты поясняешь, – Государь в твоей голове?

Винт при этом вопросе ощутимо скисает. Он выглядит как человек,которого спрашивают о похоронах матери.

- Он… Он говорит мне делать страшные вещи. С собой, с окружающими…Сутками напролет. Он преследует меня почти всю мою жизнь. Я не могу так больше жить, – под конец фразы он переходит на шепот и опасливо оглядывается.

Ты понимаешь, что спрашивать дальше не стоит, но алкоголю интересно, он настаивает.

- Ну, что например? Сказал А, говори Б.

- Он говорит мне убить отца. Говорит, что моя мать заслужила свою смерть. Говорит, что ты меня не любишь. Что все считают меня сумасшедшим калекой. Что мне надо приехать в Харбин, вскрыть могилу матери и привезти её тело отцу, чтобы он раскаялся. Он…

На этот месте Винт теряет голос и закашливается. Ты понимаешь, что заходишь на опасную территорию, но новая кружка пиваса тебя бодрит.

- И чо? У всех у нас бывают плохие мысли.

- Я слышу его всегда. В-с-е-г-д-а, – цедит он сквозь зубы, – даже сейчас. Фольга ослабляет сигнал, и я хотя бы могу слышать свои мысли, но обычно он их заглушает. Иногда мне хочется воткнуть отвертку в ухо, лишь бы он заткнулся. Я слышал его при получении диплома, при первом поцелуе, при первом… Я всегда его слышу, – он шумно выдыхает, бессмысленно таращась в пространство.

- А что он говорит тебе сейчас?

Винт вздрагивает и смотрит на тебя, будто увидел впервые в жизни. Он немного краснеет, вдобавок к алкоголю.

- Он… Он говорит, что ты на него работаешь.

Несмотря на замогильный тон товарища, тебя это известие веселит.

- Хааа… Ну передай ему, пусть платит мне зарплату.

Винт смотрит на тебя печально и отстраненно. Твоя несерьезность явно его коробит.

- Он говорит, что твой отец славно ему послужил. И что он знает, где тот сейчас.

Твое сердце пропускает удар. Ты резко трезвеешь, выплыв из пьяного угара, и четко осознаешь, где ты и с кем.

- Что за бред. Мой отец умер и был кадровым военным…

- Все военные его слуги. Все силовики. Он говорит, что твой отец был выдающимся палачом. А ты его потомок, значит, принадлежишь ему.

Винт смотрит на тебя печально и с надеждой. С надеждой, что ты сейчас рассмеешься и скажешь, что всё это бред. Но эти слова западают тебе в душу. Они будят воспоминания. Воспоминания о том, как шептались взрослые, учителя, когда ты пошел в школу. «А, это же сын Мясника…» Так вот о чем это было?

Ты подергиваешь плечами, будто ежась от холода, и решаешь исполнить свою социальную функцию. Стремясь говорить четко и уверенно, ты докладываешь

- Винт, это всё чушь и неинтересная ерунда. Твое подсознание играет с тобой в игры.

Винт шумно выдыхает. Кажется, с облегчением. Теперь вместо него взволнован ты.

- Может ты и прав… Я просто уже всё перепробовал. Мне что только не говорили – что параноидная шизофрения, что астральный дух, что прошлые жизни… Эти парни из Комитета – их техники правда работают. Это хотя бы помогает его заглушить. И их техника, она, конечно, диковато сделана, но в ней есть здравое зерно…

Голова кружится и ноет. Перед глазами темнеет. Глаз дёргается и норовит выскочить из орбиты. Руки трясутся. Мутные тени скачут по стенам. Лицо Винта искажается, он кажется библейским пророком, сошедшим с Синайских гор.

-…Ибо только великая Мать может нас спасти. Своих заблудших,слепых сынов, прельстившихся лживыми обещаниями антихриста.

Ты проверяешь руку. Несмотря на сюрреалистичность происходящего, ты всё еще не спишь.  Сердце бешено колотится в груди. Из дрожащих рук выпадает стакан.

-…Они всё это знали еще тогда, когда писали свои тексты. Иоанн дал нам наставление, как избежать погибели…

Ты с трудом концентрируешь разбегающиеся глаза на стакане. Тебе страшно. Что с тобой происходит? Поднеся стакан к губам, ты делаешь еще глоток.

- Царствие Сатаны уже здесь, он дышит нам в затылок серой, а мы прячемся, будто можем избежать погибели. Ты, брат, был искалечен лжеврачами, но я помогу тебе спастись!

В голове пусто. Слова Винта отдаются в ушах зловещим эхом,как будто ты слышишь небесный хор. Ты отчаянно пытаешься удержать ускользающий рассудок.

- Разве ты не задавался вопросом, отчего ты боишься людей? Неужели ты не понимаешь, что всех нас облучают, просто некоторые могут еще и слышать излучение?

Ты поднимаешь на него взгляд. На периферии как будто летают мошки, тени подрагивают и искривляются, только его лицо светится в окружающем мраке. Неужели всё так просто? Может ли быть, что всё это время проблема была не в тебе, а ты просто жертва чужой злой воли?

Ты решаешь не отвечать. Хватаешь стакан, он дребезжит,ударяясь о стол. Заливаешь в глотку еще стопку.  Ты душишь в себе робко появившуюся надежду. Ты слишком много раз находил новую панацею от своего страха. Генетика, психика, карма, астрология – ты находил очередное объяснение, которое должно было тебе помочь, и каждый раз обламывался. Даже сейчас, с таблетками - тебе весело, у тебя нет страха перед людьми, но ты всё еще ненавидишь себя, твои мысли по-прежнему тебя убивают. Что теперь, начать верить в излучение? Удовлетворившись скептицизмом, ты выпиваешь еще. Ты не знаешь, зачем так нажираешься. Все эти разговоры действуют тебе на нервы, и ты надеешься незаметно отрубиться, чтобы не думать об этом.

В ушах стоит звон. Перед глазами месиво из света и тени, ты почти не различаешь цветов. В голове проворачивается бур, заставляя тебя дрожать от боли. Тебе становится хуже. Алкашка не помогает. Винту наоборот становится всё задорнее и веселее. С раскрасневшимся лицом он расстёгивает рубашку и подливает тебе ещё.

- Ничего! Не возьмут! Мы с тобой, уххх… Мы заживём! Вот дострою свой прибор, и не будут нам в голову срать. Ты уже думал, где будешь работать на воле? Ты ж умный, карьеру сделаешь, будешь деньги грести…

Режет по живому, зараза. Ты внутренне содрогаешься от перспективы работать. Раньше универ выделял тебе деньги, но теперь… Ответственность, начальство, отчеты, социальные взаимодействия, гроб гроб кладбище пидор. Ты болезненно жмуришься и нащупываешь стакан – зрение уже почти не помогает ориентироваться.

- В какой области будешь работать, друг? В науку пойдёшь? В искусство?

Искусство. Тебя корёжит от этих слов. Ты же бесполезный мешок дерьма. Тебе даже полы мыть нельзя доверить. Чтобы работать и получать за это деньги… Это ж ты людей подведешь. Нельзя. Тебя надо закопать под забором, чтобы люди не портили себе настроение, глядя на твое жалкое бытие. Что он заладил, зараза, про работу?

- Я всегда знал, что ты талантливый парень. Вот найдешь себе непыльную работенку, будем денежки откладывать, частный дом себе купим, хозяйство заведем…

Винт тарахтит как хорошо смазанный дизельный генератор. Заткнись, скотина, не сыпь соль на рану.

Перспектива работать вызывает ужас. Ты и так боишься людей, а когда они еще и имеют над тобой власть – это вызывает ужас. Любые начальники, даже самые символические, даже приятели – это страх. Ты ДОЛЖЕН. Это НАДО сделать. Ты ОБЯЗАН. Если ты не справишься – ты людей огорчишь. А доставлять неприятности другим – это страшное табу. Поэтому, опять же, проще с ними вообще не общаться. Что бы никто не был разочарован. Иначе они будут разочарованы, потому что ты – воплощение разочарования.

Эти мысли грызут твой мозг, сопровождаясь фоновым вращением бура в твоей черепной коробке. Боль-боль. Винт, сияя, расписывает перспективы выхода на международный рынок вашего совместного товарищества и раскрутки прибора для подавления пси-полей. Ты панически мечешься, пытаясь решить - дворником быть, или сторожем. Еще рюмка. Глаза застилает черная пелена. В ушах звон. Голова раскалывается. Это что, смерть? Неужели ты так и умрешь, паникуя из-за перспективы работать?

Пространную тираду Винта о перспективах транснациональной корпорации по борьбе с пси-оружием прерывает глухой удар – твоя голова бессильно падает на стол. Винт в панике проверяет твой пульс и дрожащими руками набирает скорую. Перспективы оказались слишком сияющими.

Вы сидите вдвоем в палатке. Вокруг темно, только слабое пламя свечи освещает ваши лица. Отец, смоля беломор, чистит автомат бежевой тряпкой. Ты следишь за его движениями, ежась от холода. Где-то далеко шумит Волга. Подняв на тебя тяжелый взгляд исподлобья, отец криво усмехается.

- Ну что, шкет? Как тебе живется с мамкой?

Тебя пронизывает холод. Руки дрожат. Озноб заставляет колени дрожать. Ты снова чувствуешь себя маленьким, будто тебе десять лет.

- Я… Я с ней больше не живу, – ты говоришь очень тихо, почти шепчешь.

- Чо мямлишь как баба? Куда мамку просрал?

Ты откашливаешься. Изо рта вылетает пар.

- Мы поругались. Я с ней больше не общаюсь.

- Чо взрослый дохуя? Работу нашел? Бабу?

Пальцы выстукивают дробь по столу. Ты собираешься ответить, но потом обрываешь себя. Почему ты должен отвечать? Почему этот человек, который вкинул в тебя своих генов и ушел, тебе что-то предъявляет?

- Я… Почему ты спрашиваешь? Спустя 20 лет тебе стало интересно?

Отец усмехается, протягивает руку и тушит бычок о твой лоб.

- Хавальник отрастил с отцом так разговаривать, молокосос.  Спрашивают – отвечай.

Ты хочешь уйти. Ты смотришь в пол, избегая взгляда холодных, равнодушных глаз. Его лицо никак не меняется – даже когда он усмехается, кажется, будто дёргают за ниточки мертвое лицо. Ты никогда не мог понять, что он чувствует. Чувствует ли он вообще? Или он просто машина?

- Я… Не работаю. Еще. Только учиться закончил.

Отец достает вторую сигарету. С непроницаемым выражением он выдыхает дым тебе в лицо.

- Тунеядствуешь. От мамкиной пуповины так и не оторвался, сам себя не содержишь…

Его интонация должна была бы выражать сожаление, но ты его не слышишь. Его интонации вообще не меняются. Он с одинаковым выражением и тоном будет поздравлять молодых на свадьбе и прощаться с покойным. Уж не в него ли ты пошел? Быть может, безуспешность попыток понять его отбила у тебя желание разбираться в людских эмоциях? Быть может?..

-Так я и думал. Весь в мать. Такой же бесполезный кусок. Ну ничего. У меня есть дети и поудачнее.

Ты сидишь, уставившись в пол и дрожа от пробирающего холода. Резко встав и закинув автомат на плечо, отец сплевывает на землю.

- Прав я был, что ушел. Только бы время на вас терял. На тебя и мамашу твою… Всё гены её, истерички тупой и семейки её. Так бы сделал из тебя человека, но увы – война. Тебе сосунку не понять.