Я прихожу в Церковь после долгого разговора. Разумеется, Александра встречает меня вопросом:
- Где ты был?

Я собираюсь ответить, но решаю, что не стоит. Она и так знает, где я был.

- Ты… - она жмурится, будто изо всех сил стараясь не выругаться,– зачем ты это сделал?

- Мне показалось, ты слишком зла с ней. Я хотел показать, что может быть и другое отношение.

- Ты хотел… Уф. Почему, когда надо, от тебя помощи не дождёшься? Я тебя прошу, пожалуйста, не делай так больше. Ты не понимаешь, что творишь.

- Может, ты мне всё-таки расскажешь, что я творю? Твои нравоучения звучат неубедительно. Я что тебе, ребенок?

Она злится. Кажется, я её задел.

- К черту. Хочешь – получай. Кто, я, по-твоему, такая?

Вопрос застаёт меня врасплох.

- Мое расстройство, которому я позволяю слишком много болтать?

Она смотрит на меня снисходительно.

- Если бы. Я – это ты. Просто из бесконечно далёкой ветки реальности, где тебя угораздило родиться девушкой. И Анна это ты. И Стас – это тоже ты.

- Звучит интригующе, но тебе потребуются доказательства, чтобы меня в чем-то убедить.

Она многообещающие щёлкает пультом телевизора.

- Не веришь – смотри. Я тоже долго не хотела в это верить.

На мутном экране проступает изображение девушки. Затянутых колючкой глаз не видно, зато из случайных мест торчат множество глазных яблок, не мигая таращась в экран. На секунду мне кажется, что это фотография, но я замечаю, что волосы девушки слабо раскачиваются на ветру.

— Это Синяя Императрица. В этой ветке номер 23 Маг сместил её с трона и сделал своей слугой. Стаса таки призвали в армию и через полчаса он повесится на ремне.

- Всё-то у тебя повешенные.

Она смотрит на экран с плохо скрываемым отвращением.

- Оно… Следит за мной. Иногда, когда я пытаюсь заснуть, телевизор включается и показывает её лицо.

При этих словах девушка едва заметно улыбается, а у неё изо рта выпадает глаз. Розовая императрица, вздрогнув, переключает канал.

- С момента своего рождения я раз за разом пытаюсь найти хоть одну ветку, где мне удаётся выжить. Экспериментальным путём я установила, что, если я пытаюсь помочь, выходит только хуже.

Она прощёлкивает несколько каналов. Чьи-то похороны, собака,из которой в разные стороны торчат иглы ежа, бетонный бункер с тикающим метрономом…

- То есть ты хочешь сказать, что раз за разом ищешь себя?Почему тебе просто не найти хорошую ветку и не остаться там?

- О, я пыталась. Я даже нашла её. Вот она, номер 7. Я нашла себя и раскрыла все карты. Мы сделали всё, что могли, вместе. Она была мне… Больше, чем другом. Я люблю её. Как и тебя, идиота. Но её – больше. Еще на середине пути я поняла, что это тупик, но не решалась уйти до конца. Если сказать ей правду – она перестаёт ненавидеть. Она становится мягкой и розовой – слишком мягкой для этой игры. Мне приходится убивать её каждый раз перед тем, как Стас закончится. Мне слишком грустно, но, если я пытаюсь говорить с ней искренне, это только вредит. Я так устала от этой истории.

- То есть, ты просто убиваешь её?

- Да. Из раза в раз, иначе будет еще хуже. Она всё понимает и покорно принимает свою участь. Это её и убивает. Я перепробовала хорошие сценарии, но после 40ой попытки я поняла, что она должна ненавидеть, чтобы выжить. Иначе никак. После 45ой я поняла, что лучше всего, если она ненавидит меня. Сначала, мне было слишком тяжело заставлять её ненавидеть – но потом я привыкла. Я еще никогда не заходила так далеко – я даже не могла придумать, что еще у неё отнять, чтобы она меня возненавидела. Но, видимо, в этот раз, я зашла слишком далеко. Такого еще не было, понимаешь? Она всегда меня поддерживала и говорила идти до конца. Я не могу видеть её такой – раньше я всегда ломалась раньше неё, пускала пулю ей в голову и уходила на следующий круг, надеясь, что в этот раз мне повезёт.

Я неуверенно пожимаю плечами. Странная история.

- А если бы я была мальчиком - я была бы тобой. Поэтому как одно запертое в колосе сознание другому, если ты не хочешь мне помогать, я прошу себя – держись от этого подальше? Ради меня? Ради себя? Это жестоко по отношению ко всем нам, но я должна доказать, что моё существование – не случайная ошибка.

Я смотрю в экран. Плачущая девушка шепчет своей подруге:

- Пожалуйста, держи меня за руку, пока не нажмёшь курок. Мне страшно уходить одной.

Неужели всё это я? Кажется, меня слишком много.

- А кто эта девочка, с которой она возилась в прошлом? Тоже ты?

- Я не знаю. Мне кажется, это её воображаемый друг. Как бы то ни было, я нашла – она заминается – опытным путём, что это её больное место. Что, если я отберу это у неё – я добьюсь максимального эффекта.

- Мне надо сходить покурить. И да, я всё еще тебе не верю. Ты ж, блять, моя шиза.

Мои руки дрожат. Воспоминания. Я знаю, ты бы мной гордилась. Я знаю, ты бы поддержала меня за то, что я пытаю тебя. Ты всегда была сильнее меня. Почему я, такая слабая, пытаюсь спасти тебя? Спасти себя? Всё это не имеет смысла. И тем не менее, я здесь. В этой побитой комнате, с этим проклятым Ящиком. Мне не хватает тебя. Каждый раз, когда мы встречаемся в новой реальности, ты пугаешься меня. Я не показываю тебе своё лицо до последнего – тебе легче меня ненавидеть, если я лишь абстрактная дама с телевизором, которая тебя создала, чтобы ты страдала. Я не называю своего имени – потому что знание имени даёт силу, а я не могу тебе этого позволить. Зато я, как никто, знаю, как сделать тебе больно. Только я, как ни смешно, могу тебя убить. Тогда, в седьмой, я не решалась нажать на курок, пока ты не взяла меня за руку. Сейчас я больше не чувствую колебаний. Я огрубела? Если долго пытать людей, в какой-то момент это станет рутинной работой. Хорошо, что ты не видишь меня сейчас. Плохо, что я тебя не вижу – ты единственная в этом мире, кто радует меня.

- Пшшшш… Синий, взяли точку, приём!

- Пшшш… Молодец, синий, приём!

- Пшшш… Приём!

Боец еще раз делает «пшшш» в пустую руку, после чего отдаёт указания:

- Штаб сказал – гуляй рванина!

Солдатики радостно разбредаются по периметру – кто-то бреет сапог, кто-то бьётся головой в стену. Многобашенная бронетехника пытается ехать во всех направлениях сразу и врезается в фонарный столб. Какая разница – точку взяли, теперь всё можно.

Один из солдатиков за шиворот тащит из подвала упирающуюся красную шестерню:

- Стой-не стой, а стрелять буду!

- Не надо, братцы, я тут серотонин несу!

Раздаётся грохот разлетающихся кирпичей. Над побитой пятиэтажкой вздымается крутящаяся деталь – от зубчиков отлетают куски плоти и камней. Сминая под собой танки, шестерня прёт на запад.

- Ваше товарищество, давят! – рапортует солдатик, стуча сапёрной лопаткой по каске.

- Так, давайте все, дружно, навалимся, братушки!

Призыв магией призыва. Мои наводчики уже побежали на территории синих – замаскированные под гражданских, они докладывают мне, куда наносить удар. Казалось бы, какие гражданские здесь, но этого достаточно, чтобы синий солдат затупил и не выстрелил сразу. А дальше не важно – я свои данные получу. Пробираясь за линию фронта, наблюдатели прокладывают путь для второй волны – штурмовиков. Хрупкие девушки, начинённые нитроглицерином изнутри, вооружены дубинками и беспрекословной лояльностью. Следом – регулярная пехота. На моей стороне фактор внезапности. Мои подчинённые умнее синих – как-никак то, что я Императрица, даёт мне более толковых подданных. Конечно, через какое-то время синие оправятся от внезапного удара и перейдут в контратаку, поэтому я должна успеть захватить как можно больше земли. Захватить всё, что успею и окопаться. И пусть пытается меня выбивать.