Рузен: Нет, герой седьмой загадки погиб в положенное время, факт. 

Матэс: Я, на самом деле, не закончил там.  Убит четвёртый мог быть ещё и в шестой или седьмой загадке, вновь освобождая человека. 

Рузен: …но не был убит ни там, ни здесь.  

Айстлин: Как интересно получается.  Значит, он, четвёрка, как минимум, дожил до восьмой. Любопытно, почему вы допустили подобное?  Вряд ли ведь вы сделали это просто так, значит, он всё-таки используется в восьмой?  

Матэс: Вы не учитываете, что ведущий мог придумать четвёртую загадку, а затем не найти способа избавиться от четвёртого, потому просто решить не использовать его.  Или использовать, но как способ отвлечь нас в восьмой загадке.  В любом случае, не-о-бо-сно-ва-нно. 

Айстлин: Я в любом случае обожаю делать необоснованные суждения, так что… 

Найя: Подождите, я тоже не закончила, на самом деле!  Может, не седьмого не добили, а кого-то из прошлых?  Раз уж доктор оказался врачом ненастоящим, он мог ошибаться!  

Рузен: Ну, нет, вовсе нет, до убийства жертва была в нормальном состоянии, факт. 

Айстлин: А можно другими словами?  В смысле, ваш факт ничего не даёт, ибо даже если жертва была ранена в ранней загадке, оно выполняется. 

Рузен: Конечно.  Жертва восьмой была в нормальном состоянии на момент начала восьмой загадки. 

Матэс: Ладно, снова кривопредположение: доктор раскрыл то, что он убийца, перед поваром, из-за чего доктором считаться перестал! 

Рузен: Нет, конечно – «имена» героев не менялись ни в одной из загадок. 

Аэрон (в сторону): Ах, значит, моя идея с переодеванием доктора в бойца не сработает…

Матэс: Подождите ж.  А между ними, между загадками?  Могло смениться имя?  

Рузен: …и между ними, и перед, и после, наверное, тоже – пусть это будет фактом всё.  Приятно, что у вас прямо нескончаемый поток гипотез.  Словно мы вернулись к первой загадке, э-эх. Впрочем, с ностальгией я, наверное, спешу.  

Матэс: Да и беспокоиться не думайте об этом обилии гипотез со всех сторон!  Скоро, если ответ не совсем очевиден, всё вернётся на круги своя, не сомневайтесь даже.  

Матэс: Ахр-р.  Мне надоело это, потому я предлагаю вот такую гипотезу: в восьмой загадке выжившими были не повар с доктором.  Если не хотите, то не опровергайте, конечно, да-да! 

Рузен: По порядку: шестые ребята умерли в шестой загадке, тут факт.  Что до вашего предположения, даже если я его опровергну, оно даст вам не так много, как вы, вероятно, думаете… но пусть.  Опровергаю, потому что выжившими в восьмой загадке были повар и, соответственно, доктор. 

Айстлин: Дало действительно не так много.  Я, к примеру, всё ещё могу придумать предположения, которые задействуют предыдущих людей.  Например, жертва пятой загадки была подделкой, куклой.  Как говорила моя коллега, доктором он был ненастоящим, а значит, мог ошибиться, а это высвобождает целого человека.  Я, к сожалению, не помню всех фактов, что вы давали по пятой загадке, хотя, конечно, мне следовало бы записывать их, но точно знаю, что вы скажете, что это противоречит её ответу.  Что же, на это скажу «вы просто приняли неправильный ответ, чтобы не дать нам разгадать восьмую» - неплохой шаг для того, кто хотел бы сохранить книжку-награду, если она ценная!  А мне хочется верить, что она действительно такая… 

Рузен: Как всегда, без комментариев.  Что до вашей гипотезы – все загадки, кроме половины второй и целой третьей, были разгаданы в худшем случае почти верно.  Это означает, что люди, которые должны быть мертвы согласно ответу, действительно мертвы, факт.  

Матэс: Ага.  Это очень хорошо, ведь, как минимум, мы знаем, что это действительно последняя загадка.  И ладно, подчистим концы в последний раз. Ловушка. Болезнь. Самоубийство – я знаю, что в тот раз вы опровергли его, сказав, что убийца находился в одной комнате с жертвой, но при самоубийстве это тоже верно в каком-то смысле, если подумать, потому попрошу опровергнуть ещё раз. 

Рузен: Конечно.  Никто из десятки не умер от болезни, от попадания в ловушку – если не считать комнату в седьмой таковой, конечно – и не убил себя сам. 

Аэрон: Может, на голову выжившего упало тело кого-то, кто уже умер?  Это будет считаться убийством, мне интересно? 

Рузен: Сложно сказать, но когда я говорил, что убийца находится в одной комнате с жертвой, я имел в виду живого человека, несомненно.  Факт.  

Матэс: Но, кстати, можно попытаться приткнуть одиннадцатого, благо, номер загадки даёт нам особые возможности.  Давайте, например, предположим, что в восьмой каким-то образом умерли эти двое, доктор и повар.  Это закончило загадки, и на это место пришли одиннадцатый и двенадцатый, после чего один из них убил другого.  Возможно ли, нравится ли? 

Айстлин: Хм, по десятибалльной шкале где-то на отрезке между нулём и десятью, потому что противоречиво.  Но я могу предложить улучшение – повар и доктор вылечились и покинули особняк, где и встретили одиннадцатого, который убил одного из них.  Ведь правила запрещают лишь пускать лишнего человека на территорию, в то время как за её пределами, очевидно, людей массы. 

Аэрон: Грустно выходит – пережили весь этот ужас, и умерли, едва ступив за порог. 

Айстлин: Если хотите, пусть он будет убит через лет так сто на смертном одре! 

Аэрон: Только если это ничего не портит!  

Рузен: Не беспокойтесь об этом, потому что особняк покинуло не более одного человека из десятки.  Факт.  

Матэс: Какая… необычная загадка.  Ну, хорошо, вспомним, вон, тот же пожар.  Хотя не подходит под факты.  Что ещё-то…  Умер от страха, увидев труп?  Тоже мимо.  Просто какая-то идея из старых загадок? 

Рузен: Ни одно из предположений из старых загадок не является правильным ответом на восьмую.  

Матэс: Мда.  

Айстлин: А если мы попробуем увезти одно из тел наружу, одновременно запуская одиннадцатого, он всё ещё будет считаться лишним? 

Рузен: Будет, разумеется, к сожалению. 

Айстлин: А если завести того же самого человека, только живого? 

Рузен: Как интересно.  А это, простите, как? 

Айстлин: Без понятия.  Но всё равно предполагаю. 

Рузен:  Боюсь, нет, невозможно, факт.  

Матэс: Тогда, возможно, убийство было не таким, как мы его себе представляем.  Например, ему подсыпали вещество, которое в контакте с водой превращается в яд.  Убийца подсыпал – и жертва выпила воду сама.  Вроде как и не самоубийство, но вроде как и не убийство.  Вы можете использовать одну «сторону», когда произносите один факт, и другую – когда другой. 

Рузен: Я думаю, это было бы крайне некрасиво, хотя идея, безусловно, мне нравится.  Но нет, это факт, нет.  

Айстлин: Мы ни разу не использовали в предположениях яды, а ведь они неплохо могут объяснять «загадочные убийства»…  

Матэс: Вовремя спохватились, конечно, но у нас убийца находится в одной комнате с жертвой, и он живой, потому очевидная хитрость «лежал рядом тот, кто отравил, а затем умер» не проходит.  Ми--мо.  

Рузен: Если человек даёт кому-то яд, оставляет где-то яд или делает что-то подобное этому, он считается убийцей, а принявший яд считается убитым его рукой, тут мистер Матэс говорит верно.  А доктор и повар не убивали друг друга. 

Матэс: Разумеется.  А теперь…

Айстлин: Доктор же убийца… 

Матэс: Что?  

Айстлин: В принципе, доктор в любом случае является убийцей и находится в одной комнате с поваром.  Это знание не позволяет ли нам обойти препятствие в виде того факта? 

Рузен: …хм.  А если так, чем это вам поможет? 

Айстлин: Ну как же, чем?!  Теперь мы можем применить яд!  Кто-то мог отравить… лекарство, например, то самое, за которым все они охотились.  Например, седьмой, раз он умер именно в этой комнате – пусть лекарство окажется спрятанным тут.  В принципе, это объяснило бы, зачем вообще такой странный способ убийства седьмого – если он был вооружён, можно было послать его в загазованную комнату, сказав, что лекарство находится там.  И повар умер, приняв отравленное седьмым лекарство, и доктор тоже умер, ибо про него не было сказано ничего!  

Рузен: Весело.  Но седьмой не мог убить их, яд ему было раздобыть негде. 

Айстлин: Вы же знаете, это не имеет значения!  Думаю, пора сказать вот что – в самом начале загадки вы очень активно говорили, что гости не знали друг друга.  Однако нигде не было сказано, что хозяин дома не мог знать кого-то из гостей!  Тогда доктор с самого начала знал хозяина, который и положил яд в лекарство или ещё куда угодно.  Если честно, именно желание приткнуть куда-нибудь хозяина дома и подсказало мне решение этой загадки… впрочем, я спешу.  Это… является её решением?  Кх-кхм, если переоформить – доктор-убийца находился в одной комнате с поваром, пока тот принимал лекарство, отравленное хозяином дома? Верно ли это?  Мистер ведущий? 

Рузен: …