←Убей Шесть Миллиардов Демонов 2-3132/536→

Прим и Нищенствующий Рыцарь

Прим была дочерью Хансы. Она жила со своим отцом в уединении в их черном доме, сделанном из железных гвоздей, где она набивала ему трубку, занималась стряпней, поддерживала огонь в очаге и подметала пол, который постоянно засорялся пылью двадцати тысяч вселенных. К ее отцу приходило много гостей, часто пьяные и еще чаще нахальные, спотыкавшиеся о черный порог высокого зала, искатели мудрости и старые друзья, паломники и воины, облаченные в латунь, те, кто пришел за советом, или те, кто пришел за местью. Готовила она посредственно, да и была бледной и худой. От постоянной тяжелой работы кожа на ее руках была грубой, но не было дочери лучше, она была милой девушкой с сияющим и скромным лицом.

Однажды на пороге черного дома из железных гвоздей появился высокий странник, закутанный в красные одеяния Нищенствующих Рыцарей, и попросился войти. Прим была прилежной дочерью и приняла незнакомца, как полагается: она расположила его в отцовском зале и подала ликер с черным хлебом.

«Незнакомец, - сказала она с отточенной скромностью, - боюсь, вам придется ждать гораздо дольше, чем можно позволить. Моего отца нет дома, он дает советы великим владыкам бесконечности и вернется только ночью. Если вы придете завтра, я уверена, отец хорошо вас примет».

Услышав это, высокий паломник странно улыбнулся и скинул багровый плащ. Прим всхлипнула, ведь перед ней предстал потрясающе красивый мужчина: высокий, златовласый, с сильными ногами и широкими плечами, нежными глазами, которые излучали светлое тепло, и красивой белоснежной улыбкой.

«Прекрасная леди, - заговорил Нищенствующий Рыцарь, - я пришел не к вашему отцу. Я пришел к вам! В своих странствиях я часто слышал от паломников рассказы о доме вашего уважаемого отца и о редком и прекрасном сокровище, сокрытом в нем. Сперва я не верил, но рассказы становились все более и более красочными, и тогда я решил отправиться и узреть вашу красоту своими собственными глазами. Это был трудный путь, но теперь я вижу, оно стоило того, более чем я мог себе вообразить!» Он глубоко и звонко рассмеялся и, опустившись на колено, нежно взял шершавую руку Прим и мягко поцеловал ее. «Прекраснейшая из прекрасных, - умоляюще сказал он, - покинешь ли ты дом своего отца и пойдешь со мной?”

Прим была глубоко тронута, она давно мечтала покинуть дом своего отца и найти свой путь в этом мире. Прекрасный незнакомец, пришедший с невероятными намерениями, бодрил и захватывал Прим. Однако ее отец предостерегал ее от компаний незнакомых людей. Не было дочери лучше, и ее долг быстро затмил все золотые мечты о побеге. Она опустила глаза и тихо вздохнула.

«Увы, прекрасный незнакомец, - сказала она, - ваши слова тронули меня, но я все равно должна подметать отцу пол, следить за запасами в его доме, и готовить моему отцу обед».

Нищенствующий Рыцарь выглядел растерянным, но улыбка его становилась все шире. «Рассказы о вашей преданности отцу широко известны, - сказал он, - но к этому я подготовился!» Прим была заинтригована, и ее сердце трепетало, она присела и отпрянула, когда незнакомец достал длинное, ослепительно-белое перо из своего плаща.

«Вот! – сказал паломник, - это перо Кричащего Руха, межзвездного бедствия тридцати миров! Услышав о вашей красоте, мне стоило больших усилий собрать людей, найти зверя и сразить его. Ах, если бы вы только это видели! Битва бушевала одну неделю и один день, и ее огни бороздили вселенную от начала до конца».

Нищенствующий Рыцарь сверкнул белоснежной улыбкой, и одним движением взмахнул пером через весь дом, сделанный из железа; раздался громкий звук, как будто разорвалось пространство и словно ветер свистел сквозь старые камни, и вдруг через весь дом пронесся великий ураган, который поднял все до последней пылинки, и грязь, и гниль, скопившиеся там за годы, что пропустила Прим, и в мгновение унес их через дверь великого дома в пустоту. Прим обрадовалась, и сердце ее наполнилось изумлением.

«А теперь вы пойдете со мной, и оседлаете Руха, ответите взаимностью на мою нежную любовь к вам?» - сказал Нищенствующий Рыцарь, приподнимая перо, низко и загадочно поклонившись.

«Мне бы очень хотелось, - печально сказала Прим, голосом полным удивления и стремления, - но я все равно должна следить за запасами в доме, ибо время и внимание моего отца очень дороги!»

На юном и сияющем лице Нищенствующего Рыцаря мелькнула небольшая вспышка раздражения, но он пренебрежительно фыркнул, и улыбнулся. «Мне известно, что ваш отец очень скрупулезный человек, некоторые даже сказали бы скупой», - подмигнул он.

«Поэтому я с большим трудом добрался до Смежных миров и встретил великого ремесленника, который велел мне выполнить семь дел семижды семь раз по семь дней, и я их выполнил в надежде на вашу любовь. И как только я завершил все дела с несравнимым отличием, он наградил меня этим!»

И Нищенствующий Рыцарь вытянул из своего плаща блестящий серебряный сундук, и когда он открыл его, Прим вздохнула еще сильнее, ибо увидела Двигатель Квантового Совершенства, подобные которому редко можно было увидеть по всему Колесу. С жужжанием своих деталей двигатель заморозил действительную реальность и сосчитал все, что снизу, все, что сверху, и все, что сбоку, и в результате точно подсчитал все, что было внутри черного дома железных гвоздей, прежде чем Прим могла даже выдохнуть, моргнуть веком или обдумать о десятую часть мысли. Взволнованно Прим наклонилась к жужжащему двигателю и увидела, что тот сосчитал все ее ресницы, даже те, которые только могли появиться.

«Идем со мной, дорогая Прим, и мы увидим не только это, но и многие другие чудеса. Я построю тебе лучший дом, золотой, из стекла и музыки и даже великие ремесленники будут гореть от зависти!» - умоляюще сказал Нищенствующий Рыцарь. Его прекрасное лицо было наполнено неподдельным страстным желанием, и Прим чувствовала сияние любви и тепла. Но кандалы ее долга перед отцом все еще сковывали ее.

«О прекрасный паломник», - сказала она с ужасным желанием сбежать вместе с этим красивым мужчиной, - я бы хотела, но я все еще должна готовить моему отцу обед, и, боюсь, без еды мой отец несомненно захворает!»

«Вы дочь вашего отца или служанка?» - сказал паломник довольно грубо, но Прим простила его, ибо видела его отчаяние и любовь, и отец учил ее не судить поспешно. Не было дочери лучше. «Забудьте про обед вашего отца! Я хочу показать вам столько миров! Идите со мной и будьте моей женой, позвольте любоваться вашей сияющей красотой вечно!»

Прим была в отчаянии. «О незнакомец, если бы я только могла, но нужды моего отца, словно черные цепи вокруг моего сердца!» - сказала она, схватив его за руки. И были они теплыми, сильными и крепкими.

«Идем со мной», - сказал он спустя мгновение, почти льстиво, его голос дрожал, и в нем было что-то нетерпеливое, - только на час. У вас останется еще много времени, чтобы приготовить отцу обед. Выйдите и позвольте показать вам звезды! Вы не рабыня вашего отца, забудьте его на мгновение, насладитесь этим временем со мной! Его лицо горело намерением, и он дрожал в ожидании ответа, наблюдая за ее тонкими белыми губами.

Прим боялась, потому что она редко выходила из дома своего отца, ибо не было  дочери лучше, но очарования прекрасного рыцаря и мира цвета и звука за пределами сырого железного дома ее отца оказалось слишком много.

«О, я пойду с вами!» - сказала она с возбужденным и взволнованным видом, и незнакомец сделал могучий вдох. Надев свою велу и сумку, она встретила паломника в своем зале. Перед тем как переступить порог она остановилась, потому как вспомнила, что забыла кое-что ей дорогое. «Позволь забрать мой славный нож, - сказала она, удивленная своей беспечностью, - как же я легкомысленна!» Ибо отец предупреждал ее, чтобы она не выходила из дома, и хотя железные цепи вокруг ее сердца все еще жалили, не было дочери лучше.

«В нем нет нужды! - кратко сказал Нищенствующий Рыцарь, затем расслабился и широко улыбнулся, - я буду оберегать вас». Он переступил порог железного дома Прим, его мягкие, гибкие сапоги издавали тихие прекрасные звуки. Сердце Прим разрывалось от любви, и она бросилась к нему со смехом, словно звон колокольчиков.

Едва Прим, дочь Хансы, вышла из дома своего отца, как красивое лицо Нищенствующего Рыцаря стало уродливым, и он набросился на маленькое и хрупкое тельце Прим, громко и звонко засмеявшись. Прим тоже рассмеялась, полагая, что разделяет некое веселье, и тогда он сорвал с нее прекрасную велу, разорвал и кинул на землю, и Прим мгновенно поняла, что ее обманули, он с самого начала намеривался овладеть, поработить и надругаться над ней. Слова отца звенели в ее голове, а железные цепи в ее сердце были словно спасательный круг, который она небрежно отбросила. Она кричала, и горячие слезы наворачивались на ее глазах.

«Что за простушка! Что за милая, прекрасная, пустоголовая девчонка!» - воскликнул рыцарь, из его уродливого рта доносился рычащий хохот, он сорвал одежду с Прим, вцепился в ее грудь и насиловал её как животное. «Как только я услышал о тебе, я знал, что мне предстоит трудный путь, чтобы заполучить эту красоту для себя и только для себя, и вырвать тебя из дома твоего скупого отца. Теперь ты моя, моя, моя!» - выл он от триумфа, пальцы его разрывали ее бледную плоть. 

Но рыцарь забыл, что Прим слышала рассказы от пятидесяти тысяч странников, подавала хлеб и спиртное большему числу людей с ошеломляющей мощью, чем рыцарь мог повстречать в своей жизни, слышала секреты, которые нашептывали близ угасающего очага, и старательно слушала наставления своего отца о тайных способах уничтожения, ибо не было дочери лучше.

Прим узнала от мастеров, побывавших в доме ее отца, много способов сразить человека, так она и сделала, одним ударом Руки-Меча Паттрама. Все жизненные соки вытекли из тела Рыцаря, и его разорвало Вселенским Делением на тридцать кусков.

Прим вытерла слезы с глаз, выстирала окровавленную одежду, подняла изорванную велу и зашила ее, и ей стало немного лучше. Она закопала плащ рыцаря, собрала все части его тела и сожгла их, и тогда ей стало еще лучше. После она приняла ароматную ванну, и ей стало еще лучше, и к тому времени, когда обед был готов, она успокоилась и ждала своего отца и не сразу поведала ему эту историю.

И покинула она тот дом только после кончины отца. Не было дочери лучше.