Вы сидите у костра, Аня положила голову тебе на колени и смотрит в пламя. Ты рассказываешь ей про азы выживания в мире снов.

- А есть области, в которые можно попасть, только если идти задом-наперед… А в некоторые – только с проводником, его нужно специально создавать, как я тебя учила. Когда ты в черной части города, ты теряешь здоровье и можешь истлеть заживо… Не делай так, пожалуйста, хотя я знаю, что сделаешь… Ты меня вообще слушаешь?

Ребенок вздрагивает и испуганно кивает.

- Да, вашесочество!

- Не дразнись. А то придут синие и прострелят башку.

- А зачем синие это делают? Кто у них главный, Стас?

- Нет, не Стас. Я сама никогда его не видела, да и никто не видел… Я слышала, что в белой башне, в Центре, под гигантской шестерней живет Спящий Король. И когда мы с тобой умрем, он проснется, сядет на свой трон, а Стас будет его генералом.

Аня некоторое время молча смотрит в огонь, после чего говорит:
- Какой-то слабый король. Не может проснуться из-за двух слабых девочек. Чем мы ему так мешаем?

- Я даже не уверена, что он существует. Но синие в него верят, у них иногда попадаются его портреты. Я спрашивала Стаса, когда он был вменяемым, он говорил, что король…

Маленький Стас Победоносцев стоит в гараже, сжимая новогодний подарок – игрушечную винтовку. Как у папы. Папа, прихлебывая из бутылки пивас, командует:

- Стой здесь и смотри. Не будь тряпкой.

Маленький Стас очень не хочет быть тряпкой. Батя притаскивает ведро с водой и подозрительный мешок, который пищит и шевелится. Щас что-то будет.

Батя берет мешок, развязывает и высыпает его содержимое в ведро. Ударяясь о стенки ведра, пятеро котят плюхаются в ледяную воду, пищат, захлебываются и семенят лапками, пытаясь остаться на плаву. Стас парализован. Он не знает, что ему делать. Поэтому он выполняет команду. Чтобы быть хорошим Полководцем, сперва надо научится выполнять приказы.

Котята тарабанят лапками по стенкам ведра, залезают друг на друга, один устает и плавно оседает на дно.

…

Как это часто бывает в мире снов, если ты очень хочешь что-то найти – ты найдешь. Так и юная Анна, узнав, что с братом можно поговорить, нашла его. Он стоял на вершине холма, смотря в экран.

- Стас, это я, твоя сестра! Наконец-то я нашла тебя! Пойдем отсюда, найдем маму… Стас? Ты меня слышишь?

Анна понимает, что брат, завороженный зрелищем в экране, не замечает ее. Она поворачивается к экрану и ее глаза наполняются слезами:

- Котики… За что? Да что же ты стоишь, сделай что-нибудь,остолоп, они же утонут! – она начинает теребить брата за рукав.

Материальный Стас, стоящий перед ведром, переживает внутренний конфликт. Часть его мозга требует прекратить безобразие, часть – повиноваться авторитету. В нерешительности, он поднимает взгляд на отца.

- Может из тебя еще выйдет мужик. Смотри-смотри – говорит батя,открывая вторую бутылку холодненького.

Конфликт разрешается. Стас поворачивается к заплаканной сестре.

-Наконец-то, очнулся! Помоги им, чего ты стоишь?! – требует сестра.

Маленький Стас снимает с плеча игрушечную винтовку. Внутренний конфликт должен быть устранен – иначе психике будет трудно работать. В мире снов стреляют даже игрушечные винтовки. Раздается хлопок. Маленькая Аня впервые знакомится со смертью. Ее взрослая копия, не успевшая вмешаться, до крови прикусывает кулак. Она помнила, что это случится. И не смогла вмешаться.

Загрузка…

Ребенок лежит на алтаре Церкви. Несколько розовых комков, а также медведь, беспокойно нарезают вокруг круги, охраняя свою Госпожу. Ты расхаживаешь взад и вперед, заламывая руки. Ты помнишь, насколько это было ужасно в первый раз. Ты должна быть с ней рядом в этот момент. При свете свечей ее лицо кажется кукольным. Твои руки дрожат. Ты не смогла помешать. И не могла, судя по всему – ведь ты помнила эти события из детства. Значит, ты не можешь здесь повлиять ни на что? Очевидно, не можешь – иначе, произошел бы парадокс. Как бы это проверить… Что будет, если ты здесь умрешь? Такого точно не происходило с «тётей», насколько ты помнишь. В конце концов, этот таймлайн все равно проклят, разве будет хуже, если ты его сломаешь?

Рационализируя таким образом свою вину, ты материализуешь винтовку. Тётя с дырой в башке – такого ты точно не можешь вспомнить. Набрав воздуха в грудь, ты спускаешь курок. И ничего происходит. Даже щелчка. Твою мать.

Следующие пятнадцать минут ты проводишь, изобретая способ себя ранить. Ты режешь тупым ножом вены, разбиваешь кулаки о стены, тыкаешь в глаз осколком стекла – ты не можешь себе навредить. Свита Анны завороженно следит за твоими потугами. В отчаянии, ты решаешь сбежать в пепельные фабрики черного человека и захлебнуться кровью – ты же чувствовала урон, когда там была – и с размаху врезаешься в невидимую стену, преграждающую выход из Церкви. Значит, ты буквально пленник своего прошлого. Ты бессильно оседаешь, скользя по ней на пол. Все тщетно. Прошлого не изменить. Значит, я должна исчезнуть. Впервые за столько времени ты говорила хоть с кем-то, пусть даже с собой – и теперь ты снова будешь одна. Снова одиночество. Снова прятаться. Снова штопать бездушных автоматонов. Ты замечаешь, что плачешь.

- Ладно, ты победила, злая ведьма! – кричишь ты куда-то в пространство, вытирая рукавом слезы – Да, я бы создала кого-нибудь, лишь бы не быть одной, ты довольна? – ты со злостью кидаешь камень перед собой.

- Мама? – слабый девичий голос приводит тебя в чувство.

Ты спохватываешься, подбегаешь к алтарю и обнимаешь очнувшуюся девочку.

- Маааама… Мне было так страшно. Мне казалось, что я умерла.

- Все в порядке дорогая, – ты целуешь ее сквозь слезы, прижимая к себе. Живую. Разумную. Способную говорить, и поступать не так, как хочешь ты.

- Было так темно и страшно, мне казалось, что я всегда буду одна… Ты же меня не бросишь? – она смотрит на тебя с надеждой. Ты чувствуешь ком в горле.

- Я… Я… Не брошу, – эти слова обжигают тебя изнутри.Ты-ничего-не-изменишь. Лжец.

Аня зарывается лицом в твою гимнастерку, и, обняв тебя, засыпает, оставив тебя наедине с грузом вины.

Сколько-то дней спустя?

Утро начинается с того, что ты просыпаешься на мокрой простыне. Отринув постыдные подозрения, ты обнаруживаешь, что на тебя наблевали. Большая часть твоей тельняшки несет на себе следы чьего-то ужина. Ууу, гадина, наблевал и сбежал. Впрочем, это одна из тех вещей, к которым ты привыкаешь в дурке. Тапочки твои тоже угнали. Не люди – шакалы, одним словом. Поделившись праведным гневом с сокамерниками, ты стреляешь у Вырастайки халат. За возможность кому-то излагать приключения Трило он и душу готов продать. Следующая серия оказывается детективом – кто-то ночью убил врача Индриокотерия. Ты подозреваешь, что это мог быть Трило, которого тот заебал рассказами о необходимости здорового образа жизни, но Вырастайка пламенно защищает своего кумира.

На перекуре разговариваешься с торчами. Только один из них оказался здесь из-за наркотической интоксикации. История второго интереснее. Избегая отца-алкаша, он жрал таблетки и угорал по созданию воображаемых друзей.

- Это называется тульпофорс. Месяцами тренировки создаешь себе голос в голове.

Ты затягиваешься сигаретой.

- Зачем?

- Ну, что бы не так одиноко было. И девушку хочется… - торч как-то сминается на этих словах.

Из его дальнейшего рассказа ты понимаешь, что даже с выдуманной подругой отношения у него не сложились. Поняв, что ее создали в качестве секс-игрушки, искусственное сознание начало травить своего создателя, заставляя резать себя, пока горе-демиурга со вскрытыми венами не положили в дурку ошарашенные родители. Выслушав эту душераздирающую историю, ты заключаешь:

- Ерунда какая. Эволюционно нецелесообразно делать возможным существование нескольких личностей в одном мозгу. Какая в этом выгода? Сдается мне, у тебя изначально была шиза, а травой и интернетом ты ее просто разогнал.

Торч возмущенно хмыкает:

- Все вы не верите, вы еще увидите! – и обращается внутрь себя, видимо, ведя беседу со своей доминатрикс. Что ж, удачи.

После обеда ты в 7ой раз перечитываешь Фромма. Кажется,скоро ты, как Вырастайка, сможешь пересказывать его с любой страницы. Ты утешаешь себя мыслью, что это более полезный контент. Твою обычную рутину прерывает зов санитарки. К тебе посетитель! Это наверняка Винт, кто же еще. Уже подходя к приемному покою, ты замечаешь, что часть блевоты попала и на штаны. Черт возьми, почему всегда, когда вы встречаетесь, ты выглядишь, как чухан?

- Он на колесах, сюда проехать не может, так что можешь с ним по двору прогуляться, ты вроде вменяемый, – говорит санитарка. Ура, ты вменяемый. Какого черта тогда ты здесь сидишь?

Винт встречает тебя как всегда великолепно выглаженным, в рубашке и брюках, будто после посещения собирается на прием в посольство. Ты неловко прикрываешь халатом пятно на штанах. Он встречает тебя оханьем и переживанием о том, как ты похудел. Видя твои неловкие попытки скрыть грязь, спрашивает довольно:

- Что, опять вино разлил? – после чего довольно, в голос хохочет, отчего окружающие оборачиваются. Он всегда смущал тебя неумеренностью в выражении чувств.

- Кто-то выпил, а потом разлил на меня…

Вы едете по двору, и ты поражаешься, до чего на улице хорошо. Стены стали слишком привычны, а здесь, даже в огороженном забором дворике, прохладно и свободно. Винт рассказывает, как богатые в фитнес-центре меряются визитками и обсуждают секретарш, как вьетнамцы обошли нашу сборную и что мама передавала привет. Ты уже забыл, насколько умиротворяюще он тарахтит. Шапочка из фольги оптимистично блестит на солнце.

- Наши, из Столицы, постановление постановили, что по улицам лучше бегать, а не ходить, так меньше излучения получаешь, представляешь? Как я им бегать буду?

- Ускорители поставь.

Он довольно смеется. Он всегда смеется над самыми дурацкими твоими шутками. Щедрый человек. Спохватившись, он передает тебе гигантский пакетище-передачку. Заглянув туда, ты обнаруживаешь аж шесть пачек сигарет. Инсульт, твои любимые. Похоже, ты сможешь купить пол-корпуса. Вытащив их из пакета, ты распихиваешь их в карманы халата, чтобы медсестры не отобрали. А это что…

- Винт, это что, вино? Ты совсем поехал? – ты смотришь на его коляску и ругаешься на себя за неудачный каламбур. – кто мне штопор даст, у нас даже зеркал нет, что бы не порезались… Да и вообще алкоголь нельзя.

- Извини – Винт заметно затухает – я думал, это будет удачная шутка. Ну, вино, все такое…

Ты вздыхаешь. Оба вы юмористы, один другого стоите.

- Спасибо. Выпей дома, за мое здоровье. Спасибо, что навестил,пойду я.

Ты уже собираешься отойти, как товарищ хватает тебя за руку:

- Стой! В смысле… Я знаю, тебе надо идти… А переезжай ко мне, как выйдешь? У меня просторно. А то дома так одиноко.

Тебе становится жаль бедолагу, и ты бросаешь неопределенное «наверное»,после чего возвращаешься в корпус.