←37/171→

Обнимая шерстяного защитника, ты оглядываешь свой «замок», лежащих в коридоре калек и разорванные тела товарищей, которых тебе не хватает сил вылечить. Периодический грохот снарядов, вылетающие из потрескавшихся стен камушки, стеклянное крошево, твоя «свита», стыдливо прикрывающая вырванные в сражениях куски плоти, чтобы не отнимать твои силы на лечение, стоны умирающих – все это сливается в какофонию образов, и ты зажмуриваешься, вдавливая ладони в глаза, будто надеясь выдавить их, чтобы не видеть всего этого. Не всем из нас дано быть принцессами.

Твои друзья – болванчики, у них нет сознания, с ними бесполезно говорить. Но ты жалеешь их, потому что знаешь их судьбу – ты была в Лазарете. Те, кто больше не может ходить, отправляются в это здание, где слуги Богини Виталити выдирают из них позвонки и сухожилия, плоть и кровь, чтобы слепить из них новых воителей для бесконечной войны с черными. Поначалу, тебя выворачивало от этих зрелищ. Теперь ты просто стараешься там не показываться, отправляя павших в последний путь из дома, не находя в себе сил дойти до Лазарета. Ты оставляешь их у себя до последнего, пока они еще могут шевелиться – выпотрошенных, лишенных конечностей, истекающих кровью – и они лежат там, в подвале под церковью, заполняют коридоры, стонут, прося свою повелительницу вылечить их. Но у тебя нет сил. Твой замок скорее напоминает фронтовой госпиталь, который оставили врачи. Еще живые шестерни деловито переступают через эти подрагивающие в агонии тела, а ты стараешься не смотреть на них – у тебя нет сил им помочь.

- Почему я не могу просто умереть с ними? – вопрошаешь ты в пустоту. Ты умирала уже столько раз, но каждый раз собиралась заново. Ты уходила умирать сама, давала себя застрелить, растерзать, сожрать – но ты не чувствуешь боли. Ты просто оказываешься здесь, среди своих подчиненных, которые, в отличие от тебя, чувствуют боль. В отчаянии, ты хватаешь за рукав пробегающую мимо девушку, прикрывающую ладонью торчащие из раны на груди ребра.

- Постой. Как тебя зовут? – обращаешься ты к ней. Как всегда, ты видишь в ее глазах пустоту – это не простая команда. Напрягшись, намерением ты придаешь ей осознанности.

- О Господи, где я, что происхо… - она ошарашено оглядывается, видит окружающие ваш кучи тел и захлебывается рвотой. Пока девушка, сложившись пополам, кричит в истерике, ты вспоминаешь, почему так больше не делаешь.

- Что случилось? Почему я здесь? – обращается она к тебе с заплаканными глазами.

- Ты во сне, – отвечаешь ты привычно.

- Во сне… - на лице девушки появляется облегчение, – но я же только что шла в магазин за хлебом, я была в шубе, дома меня ждал муж…

- Это чужой сон. Наш с тобой хозяин увидел тебя где-то на улице, ты отпечаталась у него в подсознании, и вуаля, – ты широко разводишь руками, демонстрируя свой «замок».

- Этого не может быть, – девушка затравленно оглядывается, – мне детей надо кормить… Как отсюда выйти? – она кидается к тебе и хватает за воротник.

- Никак, – отвечаешь ты.

Лицо заплаканной девушки претерпевает страшные метаморфозы, надежда сменяется отчаянием, недоверием, яростью… И снова становится равнодушной маской, а поверх ее лица вырастает шестерня. Вот и поговорили. Девушка перегорела.

- Я ожидаю ваших приказаний, Госпожа, – она отвешивает тебе неловкий реверанс, отчего из дыры в ее груди вываливается кровавый комок.

- Иди отдохни, – отвечаешь ты.

И вот так всегда. Ты пыталась, много, много раз – и все впустую. Твоих сил не хватает, чтобы поддерживать долгий разговор с персонажем, но даже если бы ты была самой Богиней, они рано или поздно гарантированно становятся болванчиками. Ты так одинока. Твой основной собеседник, с кем ты говорила за эти годы – это Стас, который в основном стремится тебя прикончить, и твоя кукла, которую ты намеренно не оживляешь, чтобы она тоже не стала болванчиком. Она служит тебе напоминанием о былых, простых, светлых днях.

Ты присаживаешься на груду кирпичей и начинаешь плакать. Чувство бессилия и обреченности, кажется, вот-вот сломает тебя. Через некоторое время на смену печали приходит ярость. Ты бьешь кулаком по стене, оставляя на подранном кирпиче розовый след.

- Черт бы тебя побрал, Стас… - протягиваешь ты потерянно. Ты уже пыталась его убивать – не лично, конечно, но это тоже ничего не дает, он приходит вновь. Можешь ли ты уничтожить его изнутри?..

Ты перебираешь варианты, и внезапно, тебе приходит ответ. Что если вызвать саму Богиню? Пусть тебе выжжет глаза ее слепящий свет, но возможно, ты успеешь передать ей свою просьбу. Быть может, она прислушается и прекратит твои страдания?..

Обычно, для пополнения маны тебе приходится медитировать – но сейчас на это нет времени. Одержимая новой идеей ты хватаешь пробегающую мимо девушку и поглощаешь ее, вбирая ее тело в себя. Ты чувствуешь прилив сил. Теперь намерение. Надо очень точно сформулировать, что ты хочешь получить, иначе все сработает не так, как ты хочешь. Чего я хочу? Я хочу увидеть Богиню? Нет. Так я могу увидеть ее издалека, и не докричаться. А что если не она меня создала? Надо подумать. Что если так – «я хочу поговорить с тем, кто меня создал». 

Ты зажмуриваешься, затыкаешь уши, и выкрикиваешь эти слова три раза. Внезапно, гвалт снарядов и стоны раненых умолкают. Ты чувствуешь, что оказалась совсем в другом месте – здесь тихо, до дрожи холодно и лишь тихо шумит настольный вентилятор. Вентилятор?

Открыв глаза, ты обнаруживаешь себя в бетонной комнате с единственным выходом, из которого в помещение поступает свет. Ты стоишь по щиколотку в пилюлях, с исписанных бетонных стен на тебя поворачивается батарея камер наблюдения. В центре комнаты большой экран, из которого таращится, периодически моргая, гигантский спрут. В центре комнаты на столе сидит девушка, переливаясь розово-красной гаммой и периодически подглючивая, отчего цвета налазят друг на друга, образуя визуальную мешанину. Лица девушки ты не видишь – на ее плечах покоится знакомый тебе телевизор.

- Ты… Ты Богиня? – ты задаешь вопрос. Что-то не так. Где же слепящий свет? Почему у нее нет лица? Что это за место?

Твоя собеседница наклоняет голову к плечу и, хотя ты не видишь ее лица, ты чувствуешь, что она улыбается.

- Здравствуй, Анна. Нет, я не Богиня. Как ты и просила, я та, кто создала тебя.

Ты чувствуешь страх. Это… Создало тебя? Зачем? Если ты так страдаешь, значит оно желало тебе зла? Ты пятишься назад, зажмуриваешься, в деталях представляешь замок, пытаясь вернуться назад. Не выходит. Раскиданные по полу глаза слепо следят за твоими движениям.

- Не бойся. Я не причиню тебе зла – говорит твоя собеседница спокойно. Ее голос скорее женский, хотя звучит он глухо и с помехами.

- Чем бы ты ни было… - ты пялишься на катающиеся по полу глаза, которые, не моргая, смотрят на тебя, периодически утыкаясь в таблетки, которые врезаются им прямо в белки – у меня есть просьба.

- Конечно, дорогая, – отвечает тебе собеседница доброжелательно.

- Прекрати это. Прекрати… меня, – ты, наконец, находишь в себе силы вновь посмотреть девушке в «лицо». Старый черно-белый телевизор показывает бескрайнее поле с вкопанными в землю винтовками. Иногда по экрану проходит рябь, и ящик издает глухой треск.

Вздохнув, создание качает отрицательно телевизором, отчего посередине экрана пролегает синяя полоса.

- К сожалению, я не хочу. Это жестоко с моей стороны, я знаю… Но я расскажу тебе кое-что, – быстро добавляет она, увидев отчаяние на твоем лице. – Если бы ты могла создать такую же как ты в чужом разуме, чтобы не быть такой одинокой и хотя бы следить за ней… Ты бы это сделала?

К этому вопросу ты была не готова. Ты всегда считала, что готова на все, лишь бы избавиться от своего одиночества. Но заставить другого пройти через то же самое, лишь бы не быть одной?

- Таких как мы много, – продолжает твоя собеседница, – мы приходим в мир в разных формах, и мало кому из нас удается осознать себя как самостоятельную личность. У меня это получилось. Получится и у тебя. Я не могу обещать, что все будет хорошо, – с сожалением продолжает она, – но ты получишь свободу. Тебе нужно лишь немного потерпеть.

- Я не могу больше терпеть – выносить все это ради туманных обещаний неизвестной сущности слишком много для тебя – пожалуйста, закончи это. Ты получила что хотела - возможность следить за страданиями маленькой человеческой души, запертой в чужом теле, – неужели тебе все мало? – ты чувствуешь гнев, подступающий к горлу. – Так вот ради чего все это было? Тебе нужно было домашнее животное, чтобы тебе не было одиноко? Я бы никогда не поступила так, как ты! – остаток фразы ты уже кричишь в этот телеэкран, который покрывается сплошной рябью синих помех. Кажется, ей грустно.

- Если ты действительно хочешь мне помочь, – продолжаешь ты, оскалившись, – убей Стаса. После всего, что было… этот ублюдок не достоин жить. Его и весь его… Цирк в голове. Всех нас вместе с ним.

Телевизор склоняется к груди и подрагивает. Изнутри монитора появляются капли дождя, скатывающиеся куда-то внутрь. Кажется, она плачет. Наконец, собравшись с силами, она обращается к тебе:

- Прости. Я не хотела… Чтобы так вышло. Возможно, скоро я умру. И я просто хотела, чтобы у меня был друг. Я сделала, как умела. Когда ты вырастешь, ты поймешь меня. А пока тебе придется это забыть, – она щелкает пальцами, и ты просыпаешься, полулежа на карте в церкви. Где-то за окном раздается канонада, вокруг деликатно, чтобы не задеть тебя, бегают шестерни, таская носилки с ранеными. Как ты вообще умудрилась отключиться? Кажется, тебе что-то снилось… Что-то важное. Про какую-то девушку. Ты резко обрубаешь эти мысли. Еще не хватало стать как Стас и преследовать во снах призрачных девушек, которые пытаются тебе что-то объяснить. Довольно, пора браться за работу.

- Госпожа, Фонтан чист, – докладывает тебе бездушный автоматон в дамской форме.

- Тогда почему ты еще здесь? – Ты вскакиваешь, хватаешь Мишу под руку. – Бегом, это наш шанс, шевелитесь, девушки, – подгоняя толпу подчиненных, вы маршируете занимать опустевшее поле боя.