Встречайте Короля королей.

Прославленный вседержитель,

Воздень свои клинки, взрежь плоть человеческую,

Правь, направляй и веди нас

В кошмар твоих сбывшихся желаний

Кто рыцарь?

Чей клинок блестит – иль чей в крови доспех?

Четыре Ордена их есть – расскажем мы про всех.

В безвестьи ЗАКЛЯТЫЙ живёт, что свой несёт обет,

В пути сорвёт звезду с небес, но славы ему нет,

А СТРАННИК в колокол звонит, чтоб на изломе дня

Отвадить зло от тех дорог, где ходим ты и я,

Льёт кровь НЕИСТОВЫЙ БОЕЦ и крошит черепа

Как черни, так и королям – война всегда слепа,

БРОДЯЧИЙ РЫЦАРЬ, нищий муж – в обносках, босоног,

Живёт он, словно дикий зверь – но бьётся, словно Бог.

– Детский стишок.

II. Ложь о железной сливе

Некогда жил владыка по имени УН-Паям, что восседал по правую руку от трона ЙИСУН, царствовал во дворце, построенном из полированного золота и пламени, и воздавал по справедливости во всех делах. Однажды стало известно, что Паям вырастил необычайную сливу – огромную, в алмазной кожице, сверкающей, словно нагрудник, и в пятьдесят раз твёрже. Паям жаждал друга по постели с пылким сердцем и превосходно умелым ртом, и провозгласил, что с тем или с той, кто сможет раскусить кожицу сливы, он обещает делить свое ложе на протяжении трех ночей и исполнить все, чего бы тот не пожелал.

В первый же день во дворце Паяма собралось множество богов, и ещё больше – на второй день, но к началу третьего дня этого странного состязания немного осталось тех, кто ещё не попытал счастья, ибо слива оставалась неприступной и неуязвлённой. Многие уходили прочь с зубной болью и кипя от разочарования. Вознёсся великий шум недовольства, и вот сами ЙИСУН явились из двадцать третьего посолонь дворца из углерода – там ЙИСУН медитировали на острие тридцатиакрового копья из кристаллизованного времени (Прим. пер.: Я знаю, что длину не меряют акрами, все претензии к автору). Вслед за ЙИСУН пришёл и сопровождающий его Ханса.

– Посмотри на этого Паяма! – воскликнули боги. – Он потешается над нами! Он ранит наши сластолюбивые сердца!

ЙИСУН чрезвычайно любили сливы, и, схватив железный плод, смачно и надолго вгрызлись в него, отдавая должное его вкусу ко всеобщему изумлению.

– Но как?! –вскричали собравшиеся.

– Ведь это обычная слива, притом вполне спелая, – ровно сказали ЙИСУН, и впрямь – собравшиеся увидели, что всё так и есть. Сливу передавали из рук в руки, и наощупь становилось ясно, что она вполне плотская, мягкая и податливая. Хансу, однако, это не убедило.

– Это по-прежнему железная слива, – сказал он. – Здесь какая-то хитрость, о господин господ.

– Воистину так, – согласились ЙИСУН, и вновь стало ясно собравшимся, что слива тверда и неприступна, словно крепость.

– Но как же так? – спросил Ханса. – Откуда такая изменчивая суть? Сливы и пятьдесят ветров не так уж схожи, как мне кажется.

ЙИСУН ответили:

– Вам сказали об этом, и, пока вы верили, так всё и обстояло. Все мы – тайные короли своей собственной башни. Правда состоит в том, что мир выглядит так, как вы предпочтёте. На самом деле нет вовсе никакой сливы, как нет и никакого ЙИСУН. На самом деле у сливы нет ни очертаний, ни формы, ни цвета, но именно они нравятся мне в ней. У сливы вовсе нет вкуса, ибо нет в ней плоти и субстанции, но я нахожу её сладость упоительной. Слива – вещь, которой не существует. Но это моя любимая ягода.

– А трубка – вещь, которая существует, и притом излюбленный мой досуг, – непонимающе заявил Ханса с растущим цинизмом.

– Вот это парадокс! – с улыбкой сказали ЙИСУН. – А теперь я нежно разделю мою любовь с Паямом.

«Пусть правитель всегда держит шута подле себя в своем совете, и пусть дурень болтает что хочет, что на ум взбредет, пусть беспощадно высмеивает короля и все его великие планы и замыслы по своему идиотскому разумению. Ибо нет более великого советника, чем тот, кто говорит одну лишь только правду до безумия»

- «Пятнадцать путей правления», ДЕ 1559, приписывают Ау, Панкратору Желтого города Вешу.