TricksterJackУШМД 1-16=243331188
ЙИСУН прогуливались со своей последовательницей ПРИ АШМОЙ в саду костей и слив, что был любимым местом прогулок ЙИСУН, ибо будоражил разум.
ПРИ АШМА, знавшая слоги величия и семь интонаций, а также улыбавшаяся первым, третьим, пятидесятым и двадцатым способом, была очень горда своими успехами в самосовершенствовании. Мня себя мудрой, она задала вопрос ЙИСУН.
– Искусны ли вы в одаривании, о первейший из первых?
ЙИСУН, как раз будучи в игривом настроении, сорвали сливу и вкусили ее.
– Меня снедает любовь к себе.
ПРИ АШМА, знавшая слоги величия, поняла, что это было подтверждение. Исхитрившись, она задала ЙИСУН вопрос, подпрыгивая от восторга:
– Тогда, о плоть всего воплощенного, могу ли я, никогда не смеющая просить ни о чем, задать вопрос: каково твое тайное имя?
ЙИСУН улыбнулись вопросу, ибо был он хитроумен. ПРИ АШМА знала, что Тайное Имя Господне было невероятно сильно, и в душе своей давно уж стремилась насытить все возрастающую жажду власти, окрашенную алым.
– Ну как же, ведь оно всем известно, – молвили ЙИСУН. Не пройдя и двух шагов, они натолкнулись на великолепного красного оленя с десятью рогами, что был древним хранителем сада и сразил семь миллионов белых детей ЙИСУН.
– О прекрасный сын мой, – мягко обратились к нему ЙИСУН, – знаешь ли ты мое тайное имя?
– Конечно, – ответил олень и гордо поклонился.
– Скажи же, – горячо взмолилась ПРИ АШМА, но олень не стал.
– Как, вы не знаете? – воскликнул он удивленно. – Но ведь оно всем известно и не ведомо мне, как объяснить иначе.
ЙИСУН улыбнулись третьим способом этому ответу, а сердце ПРИ АШМЫ тем временем обуревало негодование. ЙИСУН протянули руку и легким жестом сняли воробушка с неба.
– Спросим другого, – предложили ЙИСУН, – ну как, малютка, знаешь ли ты мое тайное имя?
Воробей кивнул и опустил голову, но молчал, ибо был стар, а зима уже была близка.
– Скажи мне! – выдавила ПРИ АШМА, но воробей не мог, так как был очень утомлен. ПРИ АШМА кипела от злости, в гневе ударила она в сливовое дерево, и оно рассыпалось прахом.
– Давай спросим еще, – посоветовали ЙИСУН.
– О наимогущественнейший из могущественных, – процедила ПРИ АШМА, горя от негодования. – Если я не докопаюсь до правды, то сойду с ума! Неужели ты, наищедрейший и всемилостивый, откажешь мне в такой малости? – ЙИСУН промолчали, лишь подняли выше сливу, что держали в руке. ПРИ АШМА увидела на ней блоху, мелкую и ничтожную.
– Ты тоже знаешь тайное имя бога, ты, ползучая тварь? – завизжала ПРИ АШМА. Блоха поклонилась, но ничего не сказала. ПРИ АШМА стала пунцовой от гнева.
– Да неужто мир сговорился против меня! – бранилась она. – О учитель учителей, ты решил подшутить надо мной! Разве можно так изводить свою дочь? – ЙИСУН были разочарованы в ПРИ АШМЕ, ибо от гнева лицо ее сделалось безобразным, точно у белых детей. Ее ярость огромными снопами огня пожирала одно прекрасное сливовое дерево за другим, и ветви их иссыхали, обращаясь в пепел. ЙИСУН огорчили разрушения, что стали распространяться по саду, и воздели они руку в малом жесте, что значил разочарование и пресечение.
– Теперь-то ты мне поведаешь, о Царица Цариц? – прошипела ПРИ АШМА, и красивое лицо ее исказилось морщинами непередаваемо острой жажды. – Я требую, чтобы ты открыла его мне! – желание владычества окрасило ее плоть в красный цвет.
ЙИСУН опечалились и промолвили семь слогов тайного имени величия, и были они ИС АТУН ВРАМА ПРЕШ, и вот ЙИСУН приняли всеобъемлющую форму. Кровь мгновенно отхлынула от лица ПРИ АШМЫ, ибо узрела она, что дар ее был страданием, которого она не могла вынести. И прежде, чем смогла она отвести взор, ветры тела ЙИСУН избороздили ее плоть глубокими порезами и избичевали ее прекрасное лицо, уродуя ее, заставляя пронзительно кричать.
Могучими руками ЙИСУН схватились за спицы вселенной, что является колесом, и поставили ее на бок, надавив не более, чем упавшее перо. И узрела ПРИ АШМА вселенную со стороны, и в тот же момент осознала Тайное Имя Господне, и рассмеялась над своей глупостью. Глаза ее вспыхнули каплями воды на сковороде и исчезли немедля, ибо она так неистово жаждала того, что принадлежало ей всегда. Красота ее была утрачена, а плоть – исполосована, кровь собиралась в лужицы вокруг ее маленьких белых ножек, и она вымолвила Тайное Имя Господне в голос:
«Я».
Псалмы 10:26
