Девушка-диспетчер, передавая вызов по внутренней сети отдела по особо опасным происшествиям номер четыре, заметно дергалась. Кажется, ее сотрясало праведное негодование.

Лейтенант Мешев уже знал, что курировать этот случай отправят именно его. Звание он получил совсем недавно и начальник заверил его в том, что следующий «интересный» случай будет «полевой проверкой». Поскольку все «интересные» случаи случались исключительно за пределами Центра, новоиспеченный лейтенант заранее подготовился к дальнему выезду за двойное кольцо стены. Стена с детства внушала ему чувство безопасности, он с малых лет знал, что за ней живут страшные люди – бандиты, рецидивисты и воры. Конечно, про прошествии стольких лет страх перед обитателями Внешнего кольца сменился на чувство собственного превосходства, а после нескольких учебных практик для молодых служителей закона он окончательно осознал, что за стеной живут сплошь нищие, бесполезные для светлого будущего люди.

Неудивительно, что в их среде столь часты разного рода преступления. Лейтенант бывал на делах по убийству пару раз и уже знал, что и как делать, но что-то неприятно ворочалось под ребрами, не давая покоя.

Тут динамик мини-рации наконец ожил…

Кира слабо помнила жизнь с отцом в Центре. В Центре везде было очень светло, даже ночью, очень чисто, а все вокруг постоянно болтали. Больше всего она помнила непрерывный шум, от которого нельзя было избавиться даже дома. Тончайший телевизор, который в выключенном состоянии невозможно было отличить от куска матового стекла, через каждые десять минут показывал рекламу кибернетических имплантатов нового поколения, пластических клиник и разных гаджетов самого разнообразного назначения.

Здесь все было с точностью да наоборот. Холодные, сырые,облезлые улицы, растрескавшийся асфальт, скрученные, как куриная лапа, мертвые деревья и эти жуткие столбы с паутиной проводов… Темнота местами отступала перед еще не разбитыми уличными фонарями и редкими светящимися окнами старых домов. Где-то в переулках лаяли собаки, в ответ им выли коты, периодически к перекличке присоединялись вороны.

Внезапно попавшему сюда человеку, всю жизнь прожившему в ухоженном Центре это место показалось бы отвратной помойкой. Так их приучили считать. Местного же жителя все вполне устраивает до тех пор, пока ему не попытаются навязать что-либо.  К этому их никто не приучил. Просто так вышло.

В Центре законники назвали это «явлением ментальной анархии». 

Некоторые разговоры любят свежий воздух, на что вскользь намекнул Дядя Миха с привычной полуулыбкой, глядя на Киру сверху вниз и сверкая веселым садизмом в глазах.

Хотя воздух Города назвать свежим язык повернется разве что у того, кто живет в его центре. Там в домах установлены очистители, а на улицах расположены вышки с фильтрами для поддержания микроклимата. Здесь же, на внешнем кольце, ни о чем подобном и не мечтали.

Холодный воздух улицы приятно бодрит вышедших из бара копателей, пробирается в легкие, слабый ветер гладит лицо… Кира набирает полную грудь воздуха, явно наслаждаясь сыростью, запахом стали, мокрого асфальта и мотоциклетных выхлопов. Дядя Миха этого не понимает. Тем не менее, внешнее кольцо – их дом, здесь они жили, живут и, если повезет, умрут тоже здесь, а не в тюремной камере или на очередной ходке, словив пулю в спину.

Байк ждет на своем месте, за углом, среди еще пары мотоциклов и старых машин, которые, кажется, там вообще всегда стоят. Как всегда вышедших встречает взор пьянчуги или наркомана, привалившегося к стене здания или просто развалившегося на траве, как бы напоминая в какой мир они вышли.  

Ожидание – штука странная. Иногда оно смахивает на бездействие, а иногда на бурную деятельность. Об этом ничего нельзя знать наверняка. Но кое-что все же известно – время идет по-особенному, если в твою кровь закрался градус алкоголя. Но тут может поджидать облом в виде авторитетного «нельзя» от Дяди Михи. И плевать ему сколько там кому лет, у него свои законы, и эти законы говорят, что на сегодня одной кружки пива Кире хватит.

Отдав ясные указания бармену, он скрывается за шторкой, за которой находятся «мягкие ткани» бара – несколько комнат, склад, отдельное помещение для оценки и хранения трофеев, кухня и вход в подвал, где спрятался лазарет. Местные старожилы даже песенку про этот бар придумали на мотив «Дом, который построил Джек». Начинается с «Вот Город, в котором построили бар», а заканчивается на «Вот полудохлый копатель, который в лазарете хранится, который в подвале, куда надо спуститься, лестница в который за шторкой ютится, которая за барной стойкой струится, за которой все время бармен суетится, который пристроил официанткой сестрицу, которая возле посетителей любит крутиться, которые ходят сюда чтоб напиться, потому что это единственное место, где можно забыться, в Городе, в котором построили бар».

Надо ли добавлять, что этот стих стал местным фольклором и сейчас его длина превышает тридцать строк, а те, кто знают его целиком наизусть получают бесплатный стакан выпивки за счет заведения?

Но все же и здесь находилось кое-что, что напрягало девушку.А именно скупщик. Вообще-то ей не нравились всевозможные торгаши, старающиеся нажиться на них. У местного скупщика – Карвера, это получалось отменно. Дядя Миха в свое время обстоятельно объяснил Кире почему такая шняга происходит. Мол, у них есть связи, авторитет, перекупщики, своя сеть, целый черный рынок… за все эти нюансы необходимо заплатить процент прибыли. Вот такая лесенка. Лесенка, которая обдирала копателей на целых 50% возможной выручки.

Скупщик был благожелательного вида дядькой с протезированной правой ногой, которую, по слухам, ему оттяпала медведица, еще в  те времена, когда он был простым охотником. Предприимчивость и знание азов контрабандистского дела не дали ему пропасть. И вот он прижился здесь.

С Кирой они познакомились пять лет назад, когда она была еще ребенком. С тех пор к ней закрепилось наигранно-умилительное отношение, какое обычно взрослые выказывают к детям, чем страшно раздражают последних. Впрочем, девушку в этом человеке раздражало абсолютно все.

Главной чертой подобных заведений является даже не столько атмосфера, сколько разговоры и слухи, блуждающие от стола к столу. Здесь не место для тайных встреч и секретных переговоров. Каждый приходящий сюда либо раскрывал свои помыслы хорошему собутыльнику, либо молча садился за барную стойку и топил свои тайны в водке. Как показывал опыт, первый способ времяпровождения был гораздо лучше. К нему приходили все, кто хоть какое-то количество раз бывал в этом баре и наблюдал за местными обитателями. Мало кто обсуждал личные проблемы и дела насущные, почти все разговоры шли о последних новостях, об обстановке на «рабочих местах», о философии жизни… о чем угодно, но не о личной жизни. Словом, место это напоминало дом для одной огромной семьи, в которой просто не принято грузить друг друга.

У Киры радовалась душа каждый раз, когда они с Дядей Михой приходили сюда после ходки, чтобы сбыть добычу или же в поисках информации для новой ходки. А иногда и просто так.

Но сейчас стрелка часов переползла на цифру два, а тело все настойчивее намекало на то, что отдых – штука важная.

Это место было не просто особенным. Оно было чуть ли не священным в жизни местных копателей, к коим относились и Кира с Дядей Михой. Бар для половины присутствующих в данный момент времени в нем лиц был домом. Именно сюда идет копатель после удачной ходки. Сюда же он идет и после неудачной, чтобы зализать раны и отдышаться. Здесь он продаст и купит все, что ему нужно. А что нужно копателю в первую очередь? Конечно же, алкоголь и хорошая компания!

Скудный свет от ламп под потолком рассеивался по всему помещению благодаря облаку сигаретного дыма. Негромкая музыка, игравшая из приемника, стоявшего на барной стойке, нагоняла ностальгию (опять крутили какое-то душевное старье). Ровный гул голосов и стук кружек о деревянные столы изредка прерывался чьим-нибудь возгласом неопределенной эмоциональной окраски или громогласным тостом. Это место нагоняло сон. Быть может, именно поэтому тут так редко случались драки?

Главным образом, местный контингент составляли копатели и воры. Изредка захаживали контрабандисты и разные искатели приключений. В целом в баре всегда царила атмосфера пьяного всепрощения и покоя.

Тот, кто придумал десять заповедей наверняка ошивался в таких вот местах.

В безжизненных закатившихся глазах блеснул отсвет. В следующее мгновение землисто-серая туша с необъяснимой силой сбила мужчину, весившего раза в два больше, с ног. Тяжелый фонарик, выбитый из руки, закрутившись в воздухе, упал в траву в каком-то десятке сантиметров от правой руки охранника. Тот попытался схватить его, чтобы ударить напавшее нечто, но вспышка боли в шее не дала ему этого сделать. Зубы перевернутой головы трупа впились в живую плоть, прокусывая жилы. Отвратный запах разложения смешался с запахом крови, к отчаянному воплю охранника примешивались фырканье и злобное мычание существа.

Еще несколько мгновений борьбы и восставший труп перешел к своей цели. Обхватив голову изо всех сил брыкавшегося охранника, он начал что есть силы лупить ее о землю, добавляя удары кулаком то в бровь, то в висок. Удары были не столько сильными, сколько резкими и очень частыми, как бывает у охваченных яростью людей.

Человек уже давно потерял сознание, но труп продолжал часто и с остервенением разбивать ему череп. Кровь залила траву вокруг, капли темной жидкости были на лице и погребальной одежде восставшего… Через пару минут он вскрыл черепную коробку и запустил тонкие, наполовину поломанные пальцы в мозг несчастного.

Шум мотора удаляющегося байка становился все тише, но охранник не прекратил браниться до тех пор, пока свет фары не исчез за изгибом дороги окончательно. Псу надоело лаять, глядя за забор, и он, ворча, направился обратно в сторону сторожки, но вдруг остановился и навострил уши. Постояв так несколько секунд, глядя в темноту, он вдруг как-то нерешительно потрусил в сторону, вдоль забора.

«Опять пошел заначки выкапывать», - решил охранник.

Почесав запястье о щетину на подбородке, мужчина нехотя поплелся обратно. Предстояло оценить нанесенный ущерб и привести могилу в порядок. Он уже пару раз натыкался на последствия налетов копателей, но с самими нарушителями столкнулся впервые. Матеря ночных мародеров на чем свет стоит, он выхватил лучом света вскрытый гроб и остановился как громом пораженный.  

Сбоку послышалось леденящее душу ворчание.

«Боже, пусть это будет всего лишь тупой пес, пусть это будет пес…»