Рузен: Нет, герой седьмой загадки погиб в положенное время, факт. 

Матэс: Я, на самом деле, не закончил там.  Убит четвёртый мог быть ещё и в шестой или седьмой загадке, вновь освобождая человека. 

Рузен: …но не был убит ни там, ни здесь.  

Айстлин: Как интересно получается.  Значит, он, четвёрка, как минимум, дожил до восьмой. Любопытно, почему вы допустили подобное?  Вряд ли ведь вы сделали это просто так, значит, он всё-таки используется в восьмой?  

Матэс: Вы не учитываете, что ведущий мог придумать четвёртую загадку, а затем не найти способа избавиться от четвёртого, потому просто решить не использовать его.  Или использовать, но как способ отвлечь нас в восьмой загадке.  В любом случае, не-о-бо-сно-ва-нно. 

Айстлин: Я в любом случае обожаю делать необоснованные суждения, так что… 

Найя: Подождите, я тоже не закончила, на самом деле!  Может, не седьмого не добили, а кого-то из прошлых?  Раз уж доктор оказался врачом ненастоящим, он мог ошибаться!  

Рузен: Ну, нет, вовсе нет, до убийства жертва была в нормальном состоянии, факт. 

Айстлин: А можно другими словами?  В смысле, ваш факт ничего не даёт, ибо даже если жертва была ранена в ранней загадке, оно выполняется. 

Рузен: Конечно.  Жертва восьмой была в нормальном состоянии на момент начала восьмой загадки. 

Матэс: Ладно, снова кривопредположение: доктор раскрыл то, что он убийца, перед поваром, из-за чего доктором считаться перестал! 

Рузен: Нет, конечно – «имена» героев не менялись ни в одной из загадок. 

Аэрон (в сторону): Ах, значит, моя идея с переодеванием доктора в бойца не сработает…

Матэс: Подождите ж.  А между ними, между загадками?  Могло смениться имя?  

Рузен: …и между ними, и перед, и после, наверное, тоже – пусть это будет фактом всё.  Приятно, что у вас прямо нескончаемый поток гипотез.  Словно мы вернулись к первой загадке, э-эх. Впрочем, с ностальгией я, наверное, спешу.  

Матэс: Да и беспокоиться не думайте об этом обилии гипотез со всех сторон!  Скоро, если ответ не совсем очевиден, всё вернётся на круги своя, не сомневайтесь даже.  

Айстлин: Он, вопрос, если позволите, будет в стиле мистера Матэса.  Получается, что, как я и предполагала на круге первом, убийце просто помог кто-то из гостей.  Предположение оказалось верным, и, хотя загадка заключается не в этом, стоит ли этот ответ хотя бы части очка? 

Рузен: Ну, возможно.  Но не половины точно.  Две десятых, возможно? 

Айстлин: Или три? 

Рузен: Хм?  Ну, возможно, три десятых, хорошо.  Меньше трети очка… 

Айстлин: Тогда я предлагаю пропустить третью загадку, если вы позволите нам получить награду с учётом этого. 

Рузен: О?  А почему так? 

Айстлин: Три с половиной – три и три десятых. Если мистер Матэс выиграет, то за эту загадку он, сможет получить оставшиеся семь десятых балла – недостаточно, чтобы выиграть игру, ибо у него будет четыре целых и две десятых, а у меня – три целых и три десятых, то есть, если я разгадаю восьмую, выиграю я.  Если разгадаю третью я или кто-то другой, ситуация тоже не изменится, и всё будет решать восьмая загадка.  Выходит, теперь исход третьей никак не влияет на исход игры, потому я и предлагаю перейти к восьмой напрямую. 

Рузен: Вот, значит, зачем три, а не две десятых.  Надо было и мне быстро подсчитать, полагаю.  Очень интересно.  Но давайте так – я готов выдать награду победителю даже при наличии нерешённой третьей, только если остальные согласятся пропустить её, раз уж она никак не повлияет на результат.  Конечно, вернуться к ней назад будет невозможно.  

Матэс: Вы всё ещё могли сказать, ведущий, что за третью всё ещё можно получить целое очко – мол, предположения оцениваются отдельно, а решённые загадки отдельно. 

Айстлин: Они действительно оцениваются отдельно, но я не высказывала хорошее предположение.  Я разгадала часть загадки.  А значит, получить за неё единичку не выйдет уже никак. 

Матэс: Да, спасибо, что пояснили то, с чем я не согласен.  Однако, если очки уже выдали и отнимать не планируют, мне, естественно, выгоднее пропустить, ибо в том маловероятном случае, если из нас шестерых её вскроете именно вы, вы сможете выиграть бой, если кто-то иной разгадает восьмую.  А если я разгадаю третью загадку, я ничего не выигрываю, кроме очков самомнения, но мне они не нужны. 

Айстлин: Быстро думаете.  Хорошо, а как остальные?

Изель: А не выгоднее ли тогда было всё-таки сыграть этот раунд, раз вы ничего не теряете в этом случае?  

Айстлин: Я думаю, будет правильнее перепрыгнуть, хм, по паре неназванных причин.  

Изель: Как скажете.  Я не против. 

Айстлин: А остальные? 

Рузен: Что-то мне подсказывает, что будет лучше спросить не «кто согласен?», а «кто возражает?».  Есть такие? 

…

Рузен: Хорошо, пусть так, что же… восьмая загадка.  Хм, кто ж знал, что так всё обернётся, а? 

Матэс: Как прикажете.  Самоубийства, несчастные случаи, болезнь, ловушки? 

Рузен: Нет, нет, нет, факт.  Звучало очень страшно.  

Матэс: Хорошо, тогда… впрочем, нет, давайте так.  Как насчёт поменяться местами? 

Найя: Со мной? 

Матэс: Ну да. Хочу поближе к ведущему сидеть. 

Найя: Да вы, должно быть, просто боитесь н… в смысле, любите, когда вас пинают, раз собираетесь садиться напротив неё. Но пожалуйста, пожалуйста. 

*меняются местами* 

Матэс: Итак, теперь серьёзнее.  У меня эта идея появилась ещё некоторое время назад, но применять её было поздно.  Мы знаем, что герои третьей загадки умерли одновременно.  Мы знаем, что в шестой загадке два человека умирают одновременно.  Напрашивается логичное предположение – а что если герои третьей загадки умерли на самом деле в загадке шестой, инсценировав свою гибель предварительно, а потом вернувшись?  Что интересно – это объясняет, почему вы говорили, что разгадывать третью, не услышав остальные, нет смысла. 

Айстлин: Вот и нет.  На первом круге он не мешал нам разгадывать третью, да и незачем было, у нас боец всё-таки в рукаве сидел.  Нам предложили не решать эту загадку на круге втором – а тогда шестую загадку мы уже услышали.  Вы можете возразить, что она тогда не была разгадана, но ответ шестой, который мы теперь знаем, никак не помогает решить третью.  Потому я заранее предполагаю, что ваше предположение неверно.

Матэс: Только в том случае, если вы верно понимаете его мотивы, ха-ха-ха.  Он мог не дать нам разгадать третью исключительно для того, чтобы в загадках с номерами с четвёртого по седьмой нам работалось сложнее – чтобы мы не знали количество выживших, то бишь.  

Рузен: Все вы в чём-то правы, должен отметить.  Но не в гипотезе – герои третьей к шестой загадке были мертвы, факт.  

Айстлин: Хм.  Пусть эта гипотеза не проходит мои же собственные требования к ним, то есть не объясняет, почему мы не могли разгадать её на втором круге, я всё равно её выскажу, пожалуй – вдруг прав всё-таки Матэс.  Пусть всё будет так: один из убитых в третьей загадке – боец.  

Рузен: Он погиб в положенное время, напомню! 

Айстлин: Это верно.  Но моя идея в том, что в это же время, во второй загадке, погиб ещё кто-то, ещё один из гостей, а вы нам об этом не сообщили, ибо попросту не были обязаны.  Тогда оба героя третьей погибли в одно время, освобождая лишнего человека для восьмой!  Убийце же останется подкинуть тела в нужное время в нужное место.  А, и, если не боец – пусть хозяин дома, разницы нет особой. 

Матэс: Ха-ха?  Нет разницы?  Как это мог быть хозяин дома?  Кто умер одновременно с ним, скажите-ка?  Боец?  Невозможно, так как они умерли каждый в своей загадке, а они не наслаиваются по времени.  Кто-то другой?  Невозможно, ибо боец погиб вторым, это факт, мы помним.  

Айстлин: А, это вы хорошо подметили.  Тогда только боец, разумеется, поспешила я, не раздумывая, присоединить хозяина.  

Рузен: Ещё немного, и я совсем буду вам не нужен.  Но пока нужен – ловите.  Герои третьей загадки были живы к началу третьей загадки… как бы странно это ни звучало.  Факт. 

Матэс: Хорошо.  Может, мы всё усложняем.  Напомните, могло ли быть так, что убили их в одном месте, а потом разнесли по разным комнатам?  

Рузен: Да, логичный вопрос.  Не помню, спрашивали ли вы уже это, но если нет – убиты они были в разных концах дома, и это факт. 

Матэс: Очень хорошо.  Пока подскажите мне, как мне сгруппировать и комплексно опровергнуть гипотезы такого рода – жертвы висели на длинной-длинной верёвке, свисая с двух сторон дома, а убийца её перерезал.  Нужно одно удачное слово. 

Найя: Нелепые? 

Матэс: Другое.  Пусть так: убийца использовал инструмент, который позволил ему убить двух людей в разных концах дома одновременно. 

Рузен: Хм.  Очень нечётко, почти слишком, но в силу особенностей загадки я принимаю и тут же опровергаю – каждый из них был убит орудием, находящимся в руке человека. 

Айстлин: Боец и хозяин недоступны – значит это сделал кто-то из живых гостей, как в шестой загадке, верно? 

Найя: Вы и вправду всё это нарисовали?  Просто чтобы пояснить мысль?  

Матэс: Давайте чуть позднее, я не хочу пока думать над крутым ответом. 

Найя: А-а.  Ладно, конечно.  

Рузен: Нет, эти люди не могут видеть друг друга, между ними находится множество помещений. 

Матэс: Погодите-ка.  Множества помещений, говорите… хм.  А если он как-то использовал тот тайный ход, чтобы убить его?  Например, сделал так, что открывание двери приводило к гибели того, кто её отворяет? 

Рузен: В теории, разве что, потому что на самом деле открывание, как вы говорите, двери не привело бы героя седьмой к гибели, это факт. 

Аэрон: Могу я быстро предложить ещё гипотезу?  

Матэс: Подождите вы!  Не нравится мне факт последний.  Открывание не приводило… тогда пусть приведёт закрывание?  К примеру, его заперли, отпустив цепочку, и он умер от голода… нет, помню всё заняло пару дней.  Тогда его загрызли… а, и без животных тоже.  Ну, в общем, что-то в комнате его убило – пусть это будет, например, ядовитый газ, вот.  

Рузен: Как вы жестоко вцепились в мои слова о «множестве помещений между ними».  Но хорошо.  Пусть так!  Я принимаю ответ и определяю, что счёт сейчас – «три с половиной - три» в пользу мистера Матэса. 

Айстлин: Как нереалистично плотно.  Возникает ощущение, что ведущий каким-то образом поддерживает равенство, дабы игра не теряла интригу, но вы словно ничего для этого не делаете.  Везение?  Или какое-то тайное, скрытое и непонятное искусство мастера-ведущего?  

Матэс: Ха-ха-ха-ха.  Да не обижайтесь вы так, хи-хи-хи-хи. 

Айстлин: Ай.  Я и вправду выбрала неудачное время для этого вопроса – сразу после отданного раунда же.  Простите и не обращайте внимания, пожалуйста – это совпадение всего лишь, честно.  

Матэс: Ну да, ну да.  Ха-ха.  

Айстлин: Что до половины… впрочем, неважно, давайте продолжать, если мы обсудили седьмую. 

Рузен: Да нет, я отвечу на вопрос, который, кажется, вы хотели задать.  Конечно, с тех пор вы оба успели предложить массу хороших гипотез, но, к сожалению, леди, вы почти не участвовали в процессе самом начале, а во второй части игры участвуете примерно одинаково активно со своим главным противником.  В общем, если обобщить, вы оба заработали уже более чем половину очка своими предположениями, но, поскольку с нынешним счётом «три с половиной – три» выиграть может только кто-то из вас… дробные доли я оставляю не абсолютными, а относительными для вас… если вы понимаете, о чём я, конечно. Ибо, к примеру, если допустить, что вы своими догадками заработали одно очко, а господин Матэс – полтора, то счёт был бы «четыре – четыре с половиной».  Разница та же, а значит, разницы нет, он так же опережает вас на половину очка.  Впрочем, конечно, всё может измениться, если окажется, что я когда-то зачёл неверную гипотезу, но в этом случае я, конечно, всё честно подсчитаю. 

Айстлин: Поняла.  Хорошо, пусть так, конечно.  Теперь восьмая загадка? 

Матэс: Там всё просто, у нас есть выживший, так что ничего таинственного и сложного. Предполагаю, что это самоубийство или что убийца убил повара или что повар убил убийцу!  

Рузен: Как вы, наверное, уже догадались, убийца – доктор, а точнее «человек с наивысшим среди присутствующих медицинским образованием».  Так вот, доктор не убивал повара.  Повар не убивал доктора.  И это было убийством, и убийца находился в одной комнате с жертвой – и всё это факт!